Ближе к полуночи ветер принес в лагерь запах огня. Не костра, и не печного дыма. Так могло пахнуть только пепелище.
— Я пойду проверю. — Встал он, скидывая рубаху, и складывая ее в кустах под деревом — не гоже генералу перед солдатней чреслами трусить, даже если для дела.
— Я с тобой. — Вызвался Лион — молодой еще оборотень, не переживший свое первое обращение.
Мужчина коротко кивнул, и скрылся в зарослях орешника, принимая вторую форму.
Они намеревались просто посмотреть, что происходит. Если эти люди своих жгут, то и вражеские селения им на один зуб. А с появлением самострелов они стали практически неуязвимы. Темнейшая побрала бы того гения, который их придумал.
Андер раздраженно фыркнул.
Они долго блуждали по лесу, когда услышали тихие всхлипы. В форме волка Андер слышал и чувствовал запахи гораздо лучше, чем в человеческой, и сам повел Лиона за собой.
О том, что размазывающая горькие слезы по лицу девица с пепелища — сомневаться не приходилось. Слишком отчетливо от нее пахло дымом и жженым волосом, сама вроде бы целая, и то хлеб.
Девица жалась к своему дереву, словно оно могло спасти ее. Продрогла, и выглядела, откровенно говоря, жалко. Представилась некой Амели с ближайшей деревней, махнула рукой в непонятную сторону. Мутная, в общем, девка.
Да и не похожа на деревенскую, не смотря на простенькое добротное платье. Чистая красивая речь, осанка, запах.
От деревенских девок пахло тяжелой работой, навозом, потом. От этой, несмотря на весьма потрепанный вид и прилипший запах дыма, все равно пахло дорогим мылом, и легкими, едва уловимыми духами.
Лион, судя по всему, на месте решил выпытать у девицы, кто она, и откуда, когда вдали послышались звуки погони.
— Светлые рядом. — Тихо, на грани слышимости сказал он девице. — Быстренько поднимайся, я тебя к ним выведу, а сам показываться не буду… Нельзя мне.
— Нет… — Вроде бы не выкрикнула, а в глазах такой первобытный ужас, что даже Андера пробрало. Так не за ворованные цацки боятся, а за шкуру свою единственную.
Оборотень едва уловимо кивнул Лиону, чтобы брал девицу с собой, в лагерь. В крепости разберемся, кто такая и откуда. Если ничего серьезного, или из под венца сбежала — подвести к границе, всыпать ремня, да сдать родителям на руки. Пусть и они всыпят, чтоб по вражеским территориям почем зря не бегала.
Глава 4.
Вопреки моим самым смелым ожиданиям, меня не вывели к границе, и не отправили на все четыре стороны.
Мы ехали через лес, который я как ни старалась представить себе зловещим или темным, на крайний случай, дремучим, таковым быть не собирался.
Лошади от оборотня не шарахались, не били копытом, и не косили на него налитым кровью глазом, как в сказках, которые нам рассказывала маменька. Наоборот, приземистая лошадка в яблоках, на которую меня бережно посадили, то и дело тыкалась бархатистым носом в плече своему хозяину.
Все мужчины шли спешившись, неспешным шагом, то и дело тихо переговариваясь между собой. Меня словно и не замечали. Складывалось впечатление, что спрыгни я с лошади, и припусти зайцем в лес — ухом не поведут. Но, во-первых, в какую сторону бежать я уже даже не представляла, а во-вторых, разум мне подсказывал, что среагируют они быстро, и дальше я поеду уже связанная.
Солнце уже приближалось к зениту, когда мы вышли к крепости.
Вот она-то моих ожиданий и не обманула — мрачная каменная махина с выглядывающими из бойниц орудиями величественно возвышалась над лесом.
— Все, Рёва, приехали. — Оборотень подал мне руку, когда мы въехали в крошечный вытоптанный дворик, помогая спешиваться. — Дальше пойдешь ножками.
Он поймал какого-то юнца за рукав, и быстро дал указания:
— Найди девице отдельные покои. И чтоб жалоб от нее я не слышал.
Парнишка понятливо кивнул, и поманив меня рукой, скрылся за ближайшей дверью. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Мы шли темными коридорами, несмотря на внешнюю мрачность, и какую-то основательность, изнутри крепость была очень чистой. Ни одной паутинки, ни одной пылинки, прямо таки вылизанной изнутри. И по-военному лаконичной. Никаких излишеств.
Я, откровенно говоря, думала, что покои мне предоставят на втором этаже, ну в крайнем случае, в башке, но мы все дальше спускались вниз. В темницы. Да, жалоб он действительно отсюда не услышит.