Я бегу до тех пор, пока время для меня не останавливается. И рассудок тоже. Единственное, что я ощущаю сейчас – это холодный металл номерного знака в руке и биение сердца.
Вайолет
152 дня до окончания школы
Утро воскресенья, моя спальня
Заканчивается время регистрации домена сайта «Ее сестра». Я узнала об этом, потому что мне пришло письмо на электронную почту от хостинг-компании, которая за этим следит. Они предупреждают меня о том, что я должна или обновить сайт, или забыть о нем навсегда. Я открываю архивы, просматриваю материалы, над которыми мы работали до прошлого апреля. Тут все наши идеи. Одна датирована днем, накануне которого Элеонора погибла. Но когда я открываю первый файл, я обнаруживаю, что он пустой. Я начинаю открывать другие и понимаю, что вижу только отрывки каких-то мыслей, наброски будущих статей. Кроме того, их большая часть не имеет для меня никакого смысла. Без нее я теперь уже ничего не расшифрую.
Наши мысли по поводу того, каким должен быть журнал, расходились. Она была старше (и более деловитой), а это означало, что она всегда занимала главенствующее положение, и в результате всегда все получалось так, как того хотела именно она. Я могу попытаться сохранить наш сайт, исправить его, кое-что поменять и превратить в нечто новое. Может быть, в то самое место, где писатели могли бы обмениваться своими мыслями и представлять свое творчество. Тут говорили бы не только о модных оттенках лака для ногтей в текущем сезоне, о парнях и музыке, но и на другие темы. Например, делились бы опытом, как быстро поменять колесо или выучить французский. Или о том, что можно ожидать от нашего мира, если ты остался один.
Все это я записываю исключительно для себя. Потом захожу на сайт и читаю последние записи, сделанные в день вечеринки – два разных мнения о книге Джули Плам «Изгоняющий бесов из девушек». Даже не «Под стеклянным колпаком» и не «Над пропастью во ржи». Ничего важного или потрясающего. Ничего такого, о чем можно было бы, не сожалея, сказать: «Это последнее, что ты напишешь перед тем, как весь мир изменится».
Я удаляю все свои записи. И письмо от хостинг-компании тоже. После этого я очищаю корзину, чтобы письмо исчезло навсегда, как исчезла Элеонора.
Финч
8-й день бодрствования
Вечером в воскресенье мы с Кейт и Деккой едем к отцу в самый фешенебельный район города на еженедельный обязательный семейный ужин. Я надеваю все ту же самую простую синюю футболку, в которой неизменно являюсь к нему домой. Он думает, что это моя школьная форма, а я не собираюсь посвящать его в детали.
По пути в гости мы молча смотрим в окна. Мы даже радио не включаем.
– Развлекайтесь там, не скучайте, – напутствует нас мать перед отъездом, стараясь все время улыбаться и выглядеть довольной. Хотя при этом я уверен, что в ту минуту, когда машина завернет за угол, она бросится названивать своей подружке и обязательно откупорит бутылочку красного вина. Это будет мой первый визит к отцу после Дня благодарения. К тому же я впервые увижу его новый дом, где он живет с Розмари и ее сыном.
А обитают они в одном из только что выстроенных домиков в колониальном стиле, которые похожи один на другой, как близнецы, и заполняют всю улицу от начала до конца. Мы подъезжаем к нужному нам особняку, и Кейт шутит:
– Представляешь, как нелегко придется подвыпившему хозяину дома отыскать свое жилище?!
Мы втроем чинно вышагиваем по чистенькой белой дорожке, которая кажется еще белее рядом с ярко-зеленой лужайкой. У дома припаркованы два совершенно одинаковых внедорожника. Они надменно сверкают, словно соперничая друг с другом, как будто это что-то изменит в их жизни.
На звонок появляется Розмари. Ей лет тридцать, наверное, но выглядит она, как сорокалетняя замужняя женщина, у которой уже ничего в судьбе поменяться не может. Это крашеная блондинка с рыжеватым оттенком волос и озабоченным выражением лица. Розмари, если верить моей матери, прирожденная опекунша, что (опять же, по мнению моей матери) как раз и нужно моему отцу. Первый муж выделил ей состояние в размере двухсот тысяч долларов, что и явилось ее приданым плюс семилетний сын Джош Раймонд с щелями между зубами, который мог бы оказаться моим настоящим братом. А мог бы и не оказаться.
Отец врывается к нам с заднего двора, где он поджаривает на гриле сразу килограммов пятнадцать мяса. Несмотря на то, что сейчас январь, а не июль. На футболке у него надпись «Кэнакс» – сосунки». Двенадцать лет назад он был профессиональным хоккеистом, больше известный под прозвищем Крушитель, пока не сломал бедро о голову другого игрока. Он ничуть не изменился с того дня, когда я видел его последний раз – слишком уж красивый и в отличной форме. Как-то странно для мужчины в его возрасте. Такое впечатление, будто он ждет призыва в армию. Правда, в его темной шевелюре появились седые волосы – это уже что-то новенькое.