Наконец Иниас нерешительно произнес:
— Что ж, отрадно слышать…
— Можешь мне верить. И потом, по тебе не скажешь… То есть выглядишь ты довольно мужественно.
— Это что, комплимент? — улыбнулся Иниас.
— Нет.
— Я отчего-то так и подумал.
Сиб недовольно поморщилась. И когда же он перестанет подшучивать над нею? Положение снова спас Билл, появившийся со свежей скатертью. Когда он ушел, Иниас спросил:
— А далеко отсюда твой дом?
— Близко. Оттуда всех выселили перед капитальным ремонтом.
— Неужели никто не замечает, что там кто-то ночует? — изумился Иниас.
— А с какой стати? Дверей я не трогаю, пролезаю в окошко. Свет и газ давным-давно отключены. Хотя даже если бы и заметили…
— Но что ты будешь делать, когда настанет зима? Куда отправишься?
Вопрос был интересный… И Сиб снова вскипела:
— Зима еще не скоро! А ты часом не собираешь материал для статьи о жизни бездомных?
— Нет, я не репортер. И впереди, слава Богу, лето. Просто хотел выяснить, каковы твои планы.
— Собиралась пару месяцев провести на Багамах. А потом, пожалуй, махну на какой-нибудь горнолыжный курорт!
— Послушай, неужели ты ни к чему не относишься серьезно? — приходя в отчаяние, воскликнул Иниас.
— Ты имеешь в виду жизнь? — усмехнулась Сиб и взглянула на него глазами взрослой, повидавшей многое женщины. — Представь, что бы из этого вышло!
Иниас ее прекрасно понял. Возможно, девочка права: в ее положении лучше жить одним днем.
— У тебя есть какая-нибудь профессия? — без особой надежды поинтересовался он.
— Нет, только аттестат с отличием и золотая медаль.
— Намек понял: не лезь, мол, дядя, не в свое дело! Так?
Однако Иниас ошибся. Сиб просто захотелось произвести на него впечатление, заставить отнестись к ней серьезно. Кстати, в том, что она сообщила, не было ни слова лжи. Однако, похоже, она так и останется для него уличной бродяжкой — как, впрочем, и для всего остального мира…
Когда Билл приблизился к столику, Сиб ледяным тоном произнесла:
— Принесите, пожалуйста, джентльмену «Жевре-Шамбертен» тысяча девятьсот сорок восьмого года.
Ей вдруг захотелось над кем-нибудь подшутить.
— Чего-о? — уставился на девушку Билл. — У меня тут не французский ресторан. Если не устраивает, ступайте «К Жерару»! — И он поставил на стол две полные доверху тарелки.
— Да, благодарю, Билл, — спохватился Иниас. Когда хозяин кафе отошел, оба расхохотались.
Это длилось мгновение, но Иниас был потрясен. Смех волшебно преобразил девушку — вместо взъерошенного подростка неведомо откуда появилась очаровательная юная женщина с сияющими синими глазами. Появилась — и тотчас исчезла.
И вот перед ним снова подросток, жадно уплетающий незатейливую еду.
Сиб частенько приходилось голодать по несколько дней подряд, поэтому при виде пищи она ни о чем другом думать не могла. Вот и теперь не подняла глаз, покуда не очистила тарелку до блеска. И лишь тогда увидела, как пристально следит на ней этот странный незнакомец. Его тарелка стояла на столе нетронутой…
— Сколько тебе лет? — без обиняков спросил он.
— Восемнадцать.
— Это хорошо. Я уже было подумал, что ты школьница, которая сбежала из дому.
Говоря по правде, именно так и обстояло дело. В первый раз она пустилась в бега прошлым летом. Несколько месяцев готовилась, откладывала деньги, которые ей присылали в колледж… Тогда то, что она скопила, показалось ей целым состоянием. Но за полтора месяца Сиб потратила все до последнего пенни и вынуждена была остаться дома, куда ее препроводили полицейские. А три месяца назад сбежала вновь и возвращаться не намеревалась. Впрочем, никто ее и не искал…
— Видишь ли, работа, которую я хочу тебе предложить, довольно сложна сама по себе, — объяснял тем временем Иниас. — А появление на моем пороге разгневанных родителей чрезвычайно осложнит дело.
— Разгневанных родителей не будет. — Ее мать можно было представить растерянной, испуганной, смеющейся, но только не разгневанной. — Так что, если замышляешь меня укокошить, действуй без опаски — оплакивать меня некому.
Иниас даже не улыбнулся в ответ.
— Послушай, если ты подозреваешь, что я убийца-маньяк, то зачем же потащилась со мной в кафе?
— Тридцать фунтов на дороге не валяются! — Сиб помахала перед его носом двумя половинками банкнот. — Да и на маньяка ты явно не тянешь… А все таки — кто ты на самом деле?
Иниас не торопился с ответом, и она принялась гадать:
— Актер?
— С чего ты так решила? — хмыкнул Иниас.
— Просто ты очень хорош собой, — чистосердечно ответила Сиб.
Иниас на мгновение растерялся, потом спросил:
— Ты всегда так прямодушна с мужчинами?
— Нет, во всяком случае, не с… — Сиб прикусила язычок, едва не выпалив «не с нормальными». С этим типом поневоле приходилось быть осторожной. — Не со всеми. Есть ведь придурки, которые простое «здрасьте» считают приглашением переспать.
— Видимо, ты оказала мне честь, не причислив к этой категории, — серьезно произнес Иниас.
— Что ж тут удивительного? Учитывая… ммм… некоторые обстоятельства. Итак, надо понимать, ты не актер?
— Жаль тебя разочаровывать, но я человек куда более прозаической профессии.
— Прозаической? — удивилась девушка.
— Ну… скучной, неинтересной. Не знаю, как тебе объяснить.
— Перевода не требуется! — Сиб почувствовала, что краснеет.
— Прости, я решил…
— Что если я бездомная, то непременно невежа? Ладно, не убивайся! Не ты первый, не ты последний.
Ну и нрав! — тяжело вздохнув, подумал Иниас. Он привык всегда быть хозяином положения — и подозревал теперь, что с нею это окажется нелегким делом.
— Ладно, хватит загадок. Я врач, — сказал он, наблюдая за ее реакцией.
Обычно это производило на людей довольно сильное впечатление, но непостижимая девчонка только хмыкнула.
— Что тут смешного? Не помню, чтобы кто-нибудь находил это забавным, — проворчал уязвленный Иниас.
— Просто ты совершенно не похож на врача. Бьюсь об заклад, ты пользуешься головокружительным успехом у пациенток! — засмеялась Сиб.
— Почему ты так считаешь? — сухо поинтересовался он.
Сиб снова почувствовала, что начинает краснеть, и смущенно пробормотала:
— Я ведь уже сказала, что ты ничего себе… Уверена, ты не одно женское сердце заставил томиться — вольно или невольно.
— Томиться?! Подумать только! Оказывается, в тебе прожженный циник соседствует с нежным романтиком.
— Я просто шучу, — холодно заявила Сиб. — Но ты ведь прекрасно понял, что я хотела сказать.
— Видишь ли, большинство моих пациентов находились в столь тяжелом состоянии, что им было не до моей внешности.
Сначала ей показалось, что он снова шутит. Однако на этот раз в его серых глазах не было ни искорки смеха.
— Последние годы я работал в африканских странах, — внес ясность Иниас.
— Да, это не подарок!
Иниас молча кивнул. В глазах девушки впервые читался неподдельный интерес. Но он не хотел говорить на эту тему и сосредоточенно принялся за еду.
Теперь настал черед Сиб наблюдать за ним. Уж кого-кого, а врачей на своем веку она повидала. Ее собственный отец был врачом — в начале карьеры энтузиастом своего дела, подвижником и идеалистом, а под конец замученным и разочарованным сельским доктором. Были и другие, те, которых интересовала не столько медицина, сколько доход, приносимый врачебной практикой. Всех медиков, которых она знала, можно было с легкостью отнести либо к первой, либо ко второй категории.
Но этот странный человек был совсем иным и не укладывался в классификацию. Чтобы не выглядеть совсем уж круглой дурой, Сиб спросила:
— Так какую работенку вы подыскали для меня, док?