- Надо тебя психологу показать..., - Хоуп нахмурилась и всем своим видом показывала, что идя Сэма ее не обрадовала. - Моим голосом только мертвых поднимать.
- Есть немного, но мне нравится. Пожалуйста.
Мальчик с закрытыми глазами довольно улыбнулся, понимая, что ему просто не могут отказать.
Тихий голос, неровно выводил чудесный мотив, в большой палате, которая внезапно казалось такой пустой, после того, как Лулу перевели в интенсивную терапию. Эту колыбельную Тео написал на одном дыхании, тайком отрепетировал и в первое время многие из женщин, на утро выходили в коридор с опухшими от слез глазами. Слова песни трогали до глубины души и вмещали в себя, помимо прямого смысла такой глубины подтекст, что каждый находил в них для себя утешение.
Этой ночью Сэм Хагерди впервые за свою семь лет увидел сон, который отчетливо помнил даже утром. Он долго размышлял над ним, безотчетно ощущая странное тепло и умиротворение.
Вот значит как выглядит хороший знак!
В ином ключе воспринимать произошедшее Сэм просто отказывался. Монитор, тихое пиканье которого мальчик давно уже не замечал, перестал показывать красным светом показатели давления.
Цифры почти приблизились к норме.
Наконец-то совесть Хоуп обрела покой – сколько раз за последние дни она не находила времени, чтобы побыть с Сэмом. Та невидимая граница, которая отделяла понятия пациента и друга давно размылась в этом случае и доктор Ванмеер понимала, что нарушает все правила. В голове то и дело всплывали слова брошенные отцом и продублированные Грегом — это не твои дети.
Но с этим мальчиком Хоуп чувствовала некую связь — странную и далекую от простой привязанности. Может это было продиктовано, что они оба потеряли матерей и казалось, что только они могли понять горе, которое выпало на из долю.
Тихо прикрыв за собой дверь, Хоуп так и осталась стоять погружаясь в свои мысли. Ее пальцы так не отпустили дверную ручку и не известно сколько времени она здесь простояла, но низкий голос раздавшийся совсем близко около ее уха, заставил доктора Ванмеер подпрыгнуть от неожиданности.
- Нам надо поговорить.
Обернувшись, Хоуп встретилась глазами с Бенедиктом Купером и не сразу справившись с удивлением, на долю секунды она даже забыла о тез обидных словах, которыми он вызвал на себя волну всеобщей неприязни.
- Купер?! Ты что опять в ночную смену остаешься?
Его энтузиазм поражал и обиду приходилось поддерживать чуть ли не искусственно. Уж слишком много противоречий крылось в этом человеке. Репутация безответственного идиота, в последнее время, казалась только ширмой.
Похоже он только что вышел из палаты Ребекки Ормонд.
- Меня попросили помочь Бекки. Девочка не купалась толком больше месяца, - голос Бенедикта был полон сочувствия и заботы.
Он впервые видел ребенка, который перенес операцию по удалению опухоли головного мозга. Как и прочие обыватели в его сознании было сформирована картинка далекая от реальности. Ребенок получал избавление от заразы, которая съедала изнутри, но теперь трудно было поверить, что все самое страшное позади.
Бекки напоминала манекен, ее обездвиженный взгляд не оживал даже когда мать девочки попадала в поле зрения. Ребенок не сопротивлялся ни одной манипуляции, даже самой болезненной. Это уже третий раз за день, когда Купера просили помочь с Бекки: ее нужно было перевернуть на живот и придержать в таком положении, чтобы сделать профилактику пролежней. Осторожно и уверенно удерживая на себе ребенка, которого трудно было назвать упитанным, Бенедикт в то же время поражался, каким плотным и тяжелым казалось худенькое тело.
«Вот тебе и чудо!» - пронеслось в голове Купера, но его разочарование опять наткнулось на антагонизм в виде оптимизма и воодушевления, которое переполняло маму Ребекки. Отец девочки тоже часто оставался в отделении, чтобы помочь дочери и потому помощь Купера понадобилась как раз, когда тот отсутствовал.
- Спасибо, Нэд. Сейчас тебе лучше уйти. Процедуры с катетерем Фаллея не каждый интерн вытерпит.
Женщина с треском разорвала упаковку со стерильным набором, в котором была толстая трубка и прозрачный мешок.
Глянув на девочку, которая лежала на кровати - ее нижняя челюсть немного отвисла и из уголка рта начала стекать слюна, Бенедикт проникся жалостью к ней и ее матери. Он не стал хвастаться, что прекрасно знал, что такое катетер Фаллея - наконец-то амплуа идиота работало на него.
В пустом длинном коридоре было слишком много свободного пространства и как раз этой невесомой субстанции катастрофически мало было между телом Нэда и Хоуп.