Помахав, оттопыренным указательным пальцем перед глазами Бенедикта, Илай театрально положил руку на сердце и глубоко вздохнул, после чего медленно направился мешать людям своими дельными советами, расчищать завалы в собственном саду.
Кэтрин с немалым удивлением смотрела на своего старшего отпрыска, поражаясь тому, как спокойно тот реагирует на оскорбления отца. Как же она скучала по тем временам, когда, возлагая основные надежды на Бенедикта, ее ненаглядный муж мог часами восхвалять его деловую хватку и то мастерство, с которым сын распутывал сложнейшие схемы мошенников, осаждавших их компанию. Шерил хотя бы смогла насладиться беременностью, но едва близнецы появились на свет, и материнство было испорчено необходимостью принять на себя ответственность, потому что Бенедикт, не смотря на все уговоры, а потом и угрозы, самым настоящим образом сбежал с какой-то потаскухой в Южную Америку.
Этому предшествовал долгий период бесконечных скандалов и ссор. Пресса млела от изобилия материала для публикаций во второсортных изданиях о том, как Бенедикт громил частные клубы, будучи пьяным, как его задерживали за управление автомобилем в нетрезвом виде, десятки фотографий с неприличными жестами в тумане сигаретного дыма и бессменная компания красивой темнокожей девушки.
А все потому, что ее драгоценный Бенедикт жаждал нечто особенное, чего не мог описать словами. Его невероятно быстро разочаровал, чуть ли не весь мир еще в пору буйной юности. Школа приелась и чтобы хоть как-то скрасить скуку, Нэд, освоивший курс обучения, быстрее своих сверстников, нашел временное утешение в том, что помогал младшей сестре. Они заметно отличались от обычных детей и Кэтрин, как мать вовремя спохватилась, чтобы представить их выбору максимальное количество занятий, начиная от изучения иностранных языков и заканчивая баснословно дорогими курсами по искусствоведению.
Шерил стала делать успехи в учебе и быстро догнала брата, который к тому времени окончательно вошел в образ шалопая и это быстро перекрыло всю его гениальность. Потому, работу в компании отца постигла печальная участь всего, чем интересовался Бенедикт — она слишком быстро ему наскучила, а хвалебные оды, стали вызывать раздражение.
Нэд напоминал ребенка, которому на Рождество дарили несметное количество подарков, распаковывая их с неудержимым любопытством, он тут же терял к нему интерес. С болью в сердце Кэтрин понимала, что сына стоит отпустить и больше не препятствовать ему в поисках своего счастья, а оно, увы, не умещалось в стандартные рамки и не сводилось к тому чтобы завести семью и ходить каждый день на работу.
Красавица Габриэла, как ни странно спасла его своей безнравственностью и жестокостью. Кэтрин долгое время уходила из квартиры, где сейчас жил ее сын, молча глотая слезы. Но они были вызваны не душевными муками, а чем-то возвышенным и невероятно прекрасным. Столь сильные эмоции в ней вызывали фотографии, которые украшали стены скромного жилища, а за ними уже не было заметно, насколько скромна обстановка.
Это были единственные работы, которые Бенедикт мог рассматривать часами, чего он больше не мог достичь, как ни старался. Удивительно, что он с упорством отказывался выставлять их в галереях, что окончательно ставило родных и друзей в тупик.
Пристальный, изучающий взгляд матери Бенедикт как бы и не заметил, внимательно осматривая поваленные деревья в саду, за лазание по которым в детстве он не редко получал от отца. Вид перевернутого коллекционного «кадиллака», как ни странно, не вызвал ни одной стоящей эмоции, хотя, казалось, что судьба странным образом уравнивает материальные потери отца и сына.
- Идем, сынок. Тебе нужно перекусить. Хейли слезь со своего дяди! Кстати, я пригласила Глена с его бандой. Классический оркестр наведет только уныние. Меню уже утвердили, ничего вычурного! Ты может быть, чего-нибудь добавишь? Просмотри, пожалуйста, не откажи мне, дорогой! Хорошо? Ах, да! Айра позвонил и сказал, что не сможет прийти. Отец очень удивился. Можно подумать, что фэбээровцы работают без выходных. Давно мы его не видели. Вот тебе и друг!
Сыпучая, тихая речь Кэтрин растворилась в полумраке гостиной особняка и хорошо, что так. Ни одного проблеска радости не промелькнуло на лице ее сына, он высокой тенью следовал, почти машинально и только на последних словах матери его глаза переполнились отчаянием.
После ланча Бенедикт отдал сестре папку с историей болезни Маккардена. Шерил не терпелось изучить документы, пока ее брат провалился в сон, едва дошел до своей комнаты, которую их мама трепетно содержала в идеальной чистоте. Но два часа, за которые бумаги были перечитаны пару раз, буквально заставили последнюю надежду испариться.