Теперь же, на вымученном полусвидании, она в первые в жизни лицом к лицу предстала перед правдой. И довольно горькой...
Бенедикт наблюдал, как все самообладание Хоуп покрывается трещинами и крошится, но под опавшим слоем, с немыслимой скоростью нарастает новый.
- Я помню тебя такой со школы. И когда наши одноклассники решительно окрестили тебя «белой вороной», сточив зубы до десен в предположениях, насколько богата твоя семья, раз ты каждое лето ездишь в Европу отдыхать, я впервые в жизни услышал, как хрупкая девочка, едва сдерживая злость, от души ругается на французском.
- Бабушкина школа! - от столь внезапного откровения, Хоуп подалась вперед и по-детски улыбнулась.
- Именно тогда, я настоял, на том, чтобы мама наняла мне репетитора, и я с дуру выучил французский. Это потом я узнал, что ты еще и нидерландский знаешь.
- Не напоминай! Терпеть его не могу. Практики давно не было, считай, уже забыла! Бабушка меня часто во Францию увозила. Мы объездили всю страну, но по возвращению домой, меня начинало трясти от одной мысли, что придется возвращаться в школу, где ты без устали меня третировал.
- Каюсь, виноват!
- Не просто виноват. В полку моих недругов тогда свершилось грандиозное прибавление в лице Лесли Скиллорс и ее марионеточной команды чирлидерш.
Бенедикт поморщился при упоминании имени девчонки, которую когда-то многие считали красавицей, и этого было достаточно, чтобы превратить пустышку в эталон.
- Я тогда был зол на весь мир, и Лесли подливала масла в огонь, тем, что донимала меня. Ты ведь и не догадывалась, что она ревновала меня к тебе, - глухой голос Бенедикта был лишен всякой гордости за сомнительные достижения юности. - В то время, как я старался впечатлить отца, но чтобы я не делал, ему было трудно расщедриться на самую жалкую похвалу.
- Признаюсь, я ждала, что ты дашь маху с общественными работами. Это происходило от детских обид, и было похоже на вспышку, ведь единственным выводом, который я сделала за годы работы с тяжелобольными людьми, состоит в том, что не стоит никого осуждать. Нет ни одного человека, который избежал бы боли или потерь, а они, ой, как нас меняют. Уверена, что и тебе досталось... Не каждый способен так быстро адаптироваться к тяжелой атмосфере в нашем отделении.
- Я страшно тебе завидовал. И тогда, и сейчас... Казалось, что тебя невозможно вывести из себя. Я еле сдерживал тошноту, первое время, когда меня подрядили на вынос уток, а ты будто и не замечала ничего и носилась, да, да, именно носилась из палаты в палату, источая непонятный мне оптимизм. А в школе, помню, что каждый день за тобой приезжала мама, она всегда беззаботно улыбалась и куда лучше находила общий язык с твоими сверстниками, чем ты. Кстати, передавай ей привет. Я думал, что увижу ее и сегодня...
Хоуп немного наклонила голову вправо и горько усмехнулась.
- У меня тоже такое ощущение последние шестнадцать лет... Что я приду домой, а она суетится на кухне или в саду. Ее не стало, когда мне было девятнадцать. Авария... Я была на третьем курсе колледжа, не расставалась со своим плеером, даже когда читала учебники. Одним словом была помешена на музыке, с мамой созванивалась поздно вечером и не особо следила за телефоном. А когда увидела несколько десятком пропущенных вызовов от папы. Мигом возненавидела всех и вся. Забросила учебу... Не знаю, во сколько обошлось это моему отцу, но меня чудо мне выгнали из колледжа. В общем, это был переломный момент в моей жизни.
«Хоуп не любит музыку...» - Бенедикт тут же вспомнил вскользь брошенную Сэмом фразу, когда они вдвоем прослушивали длинный трек-лист. Странный набор песен семидесятых был слишком несвойственен для мальчишки.
- Прости.
- Ничего страшного. Я выплакала свое и нашла своеобразную замену тем чувствам, которые дарила мне мама. Работа!
- Le sens de la vie est d'atteindre la perfection et d'en parler aux autres*
- Неплохо! Но мне до совершенства еще далеко.
Перспектива хорошо провести вечер трещала по швам и Бенедикт, немного наигранно вздохнул.
- Как видишь, я втянулся, и мне показалось забавным знать несколько языков.
- Удиви!
- Немецкий, испанский и португальский.
- Португальский? Необычно...
- Это скорее было необходимостью, - лицо Бенедикта помрачнело. - Какое-то время я жил в Бразилии. В Форталезе. Собственно, это был мой переломный момент.