- Значит ты жил в Форталезе?
- Ах, да!
Бенедикту, принесли то же блюдо, и он с опасением поглядел на тарелку, потому что не особо жаловал сыр.
- Вернуться к родителям я не мог. От такого удара моя гордость никогда бы не оправилась. У моего друга Джоша в Форталезе жил родной брат, со своим семейством. Мне выделили крохотную чистую комнату, я подтянул португальский и устроился в местную газету фоторепортером, а в свободное время подрабатывал фотографом на пляже.
- Судя по твоему лицу, это было неплохое время.
- Неплохое?! - Бенедикт мечтательно покачал головой, и Хоуп залюбовалась тем, насколько сейчас он выглядел непосредственным, настоящим и невероятно притягательным. - Лучшее время в моей жизни. Но не увиливай от ответа! Зачем тебе помощь Корцетти сейчас?
Задав этот вопрос, Бенедикт почти пожалел о нем, ведь возникшее хрупкое взаимопонимание, если не близость, тут же задрожало, а Хоуп снова вернулась к своим мрачным мыслям.
- Деньги теперь нужны и для Луизы. Директор аннулировал все дотации, за счет фонда центра, из-за урагана.
- Тогда, может стоит отложить операцию Сэма? Он же не критичный.
- Отнюдь. У него злокачественная опухоль, которая нетипична во всех отношениях и с тех пор, как мы его наблюдаем, ни разу, я повторяю, ни разу не было такого, чтобы у него давление держалось стабильным больше десяти дней. Это просто чудо! И терять такую возможность я не могу, тем более, что опухоль в труднодоступном месте и с возрастом, мало того, что ее пребывание в мозгу может стать агрессивным, так еще есть риск, что она критично обрастет тканью, что окончательно закроет доступ к ней. Какое страшное стечение обстоятельств... Двое моих пациентов, которых мы так долго вели к операции, наконец, к ней готовы, но теперь невозможно их провести, потому что нет денег! Поэтому я и обратилась к Фредди. На объявленный сбор надежды мало, обращения в благотворительные фонды займет много времени. У отца и спрашивать не буду. Он уже помогал. Еще и дом плавучий купил недавно, так что, если бы и захотел...
- И что Корцетти?
- Отказался от партии, - едва слышно ответила Хоуп и чтобы сдержать рвущиеся слезы, закусила губу и отвернулась, уставившись в окно. - У него тоже проблемы.
- Может, тогда стоит сложить яйца в одну корзину и сосредоточиться на том пациенте, у кого больше шансов? Ты, уж прости, Хоуп, но...
- Ой, да говори ты уже как есть! Луза не жилец? Ты знаешь, что такое «информированное согласие»?
- Да. Когда пациенту, или его законному опекуну объясняются все риски.
- Так вот, для Луизы, с ее набором заболеваний и синдромом, особой разницы не будет — ее восприятие окружающего мира пока довольно примитивно. Это другое измерение обид, желаний и собственное «я» у таких детей формируется совершенно иным путем, что у детей без отклонений в развитии. Девочка всю жизнь провела на руках матери, и как это не прозвучит этично и толерантно, то в этом случае я стараюсь для Роуз. Да! Ей не станет легче, если Лулу умрет, она не понимает, как ей жить без дочери. Она не готова ее отпустить и согласна использовать самый ничтожный шанс. Каково проходить через такие трудности со своим ребенком, когда вокруг люди уже не просто шепчутся, а говорят в открытую - Луиза не жилец! В те редкие дни, когда Роуз приносит Лулу в игровую, чтобы девочка просто понаблюдала за остальными детьми, многие из мам не позволяют своим отпрыскам завязывать самое поверхностное общение с ней. Как бы оберегая от возможной психологической травмы, в том случае, если Луиза умрет. И вовсе, не из-за брезгливости или ханжества. Эти «достоинства» быстро исчезают из характеров взрослых, когда они попадают в отделение. Каково же Роуз? Она более чем проницательный и умный человек, но приходится делать вид, что есть надежда и на чудо отведено немало места. Вот на чье место я пытаюсь себя ставить.
С трудом проглотив ком, который стоял в горле, Бенедикт подловил себя на мысли, что Хоуп Ванмеер тоже приходится многое прятать от своих друзей и коллег. Она открывалась совершенно с другой стороны, которую старательно подавляла, потому что там было невыносимо увязывать свою профессию с беспристрастностью.
- Но гуманно ли это? - Бенедикт упорствовал, наблюдая за тем как Хоуп готова чуть ли молнии в него метать.
- Вот, люблю я эти разговоры о гуманности! Когда люди ни разу в жизни не объявившие родителям, что их ребенок умирает или уже скончался, начинают рассуждать и супить брови, недовольно цокая, какой же хладнокровный и бездушный персонал в больницах. Ни хрена это не гуманно! Но ты сам видел, насколько тесная связь объединяет Лулу с ее матерью. Как-нибудь разберутся... Роуз ведь не сразу мне ответила, но дала согласие на операцию, когда ее сердце еще полнилось сомнениями. Так что не нам рассуждать.