Роуз подскочила с места и вперила взгляд в приближающихся к ней людей, в поисках малейшего обнадеживающего жеста или эмоции.
Доктор Томер замер в сторонке, отводя взгляд, у него не было сил разговаривать, в то время, как Хоуп едва смогла поднять уголки губ в невероятно скверной улыбке.
- Операция, прошла в плановом режиме, не считая, разумеется, ее времени. Пару часов ушло на ликвидацию кровотечения в брюшную полость. Его удалось остановить. Лулу сделали переливание, но давление упало ниже критического. Сейчас состояние оценивается, как стабильно тяжелое, от прогнозов я воздержусь. Это из плохого, а хорошая новость в том, что больше девяноста процентов опухоли получилось удалить, - тусклый голос изредка сопровождался потиранием правого виска.
У Хоуп дико разболелась голова, да так, что в глазах мелькали красные мошки. Выглядела она еще хуже, чем говорила. Лицо осунулось и выглядело болезненно бледным.
- С большой вероятностью могу сказать, что в подобных случаях, у пациентов восстанавливается чувствительность верхних конечностей и улучшается качество жизни.
Осторожные формулировки туго доходили до рассудка Роуз, но женщина уже повисла на шее доктора Ванмеер, да так, что родне пришлось высвобождать изнуренную хирурга из плена, под нечленораздельный и искренний лепет слов благодарности.
Хоуп не сопротивлялась, она аккуратно похлопала Роуз по спине, даже не пытаясь остановить речитатив слова: «Спасибо!».
- Роуз, Роуз, послушайте меня. Сегодня Вам лучше поехать с родителями и нормально выспаться. К Луизе Вас не пустят, она будет под присмотром реаниматологов. Уж надежнее места для девочки, сейчас трудно представить. Вы меня понимаете?
Наблюдая за развернувшейся сценой, Бенедикт видел, сколько усилий прилагала Хоуп, чтобы выдавать самые простые фразы, а ее ассистент — бойкий и неуемный доктор Томер, стоял, как живой труп и тупо пялился себе под ноги, рискуя рухнуть в любой момент.
Знакомая тошнота стала набирать силу и лоб покрылся бисеринками пота. С самого утра, Хоуп ничего не ела, перспектива блевать на глазах у всех воздухом, особо не радовала. Сорвавшись с места, она извинилась, толкнув на ходу Томера, чтобы привести его в чувство и побежала в туалет. Мужчина непонимающе моргнул и пришел в себя.
Первым позывом у Бенедикта было броситься вдогонку за Хоуп, чтобы помочь, но что он мог сделать? Пока семейство Роуз заливалось слезами облегчения, Купер присел в одно из кресел, расположенных недалеко от лифта, опустил голову и закрыл глаза. Его проблемы выглядели просто смехотворно.
Незаметно для себя Нэд задремал и проснулся от того, что его крайне бесцеремонно щелкнули по лбу. Глаза еще застилала пелена тяжелого сна, а свет от ламп дневного света заставил их мгновенно заслезиться, но мощную фигуру Тео Робсона, трудно было спутать с кем-либо другим.
- Пошли, Казанова. Задерживаешь всех, - прозвучало басовитое и недовольное приглашение неизвестно куда.
Оглядевшись по сторонам, Купер заметил, как на него смешливо и бесхитростно смотрят доктор Томер, Хоуп, Энди, Грейс и еще одна девушка, которую он видел в неотложке - Кристен.
- Куда идем? - Бенедикт размял затекшую шею и поравнялся с компанией, половину которой словно с креста сняли.
- Традиция такая, после особо трудных дней, мы все идем в бар, - Грейс приглашающе махнула рукой, а Хоуп не выдала ни одного жеста. Ее лицо было сплошной непроницаемой маской, которую когда-то Бенедикт принял за высокомерие.
Вот, значит, какова была природа внешней нелюдимости Гремелки, которая показалась отчуждением и холодностью в тот первый день, когда Бенедикт попал в непонятную для него больничную среду.
На его счастье, до бара идти было всего ничего, но и десяти минут, проведенных в компании, где щебетала только Кристен, вызвали жутко неприятное чувство. Оно не могло перебить льстившего осознания того, что его приняли в некий «закрытый клуб». Бенедикт жадно наблюдал за редким событием, когда разбивалось ошибочное первое мнение о мотивах поведения людей, поражаясь тому, насколько сложными были взаимоотношения в разномастном коллективе детского онкологического отделения.
Свежий, прохладный августовский воздух, выдавил из обессиленного тела Хоуп легкий румянец, ее лицо посвежело и стойка бара радушно приняла на себя скромный вес ее тела. По обыкновению подперев голову рукой, она с потеплевшим взором наблюдала за своими друзьями, которые заметно оживились, когда хозяин бара, лично выставил перед ними увесистые кружки с пивом.