Рядом с Хоуп уселся Тео, с насмешкой поглядывая то на Бенедикта, то на своих друзей, пока не получил увесистую оплеуху от Крис. Девушка задорно подмигнула Купера и кивком головы предложила занять место шутника Робсона. На секунду замешкавшись от неожиданности, Нэд облегченно рассмеялся, понимая, намек на теплые отношения с доктором Ванмеер. А потому, разочаровывать публику не стал.
Завязался непринужденный разговор, нити которого переплетались с редкими вставками реплик хозяина бара — он все сокрушался о той прорве денег, которая у него ушла на починку кровли после урагана.
Однако, за весь вечер непреложным правилом следовал тот факт, чтоза операцию Лулу не было произнесено ни слова. Что творилось в головах этих людей, оставалось для Бенедикта крайне интересной загадкой. Однако, от внимания Купера не укрылась ни мелкая дрожь, которая охватила руки Энди Шуст, ни стеклянных глаз Джерри Томера. Они подстать Хоуп будто языки проглотили и явно были рады очутиться среди легкой бесшабашности злачного заведения.
Ему позволили окунуться в атмосферу параллельной вселенной, которой, по сути, и являлся самобытный, тяжелый уклад больничной жизни. Хотелось как можно дольше оставаться здесь, в третьесортной, уютной забегаловке, где от каждого второго пахло чесноком, а скованные движения новых посетителей с каждой минутой обретали плавность, по мере того, как алкоголь растворял плохие впечатления от минувшего дня.
Дома, Купера ожидали ксерокопии «маккарденовской» медкарты. Он уже знал наверняка, что ничего нового выудить из нее не получится и каким-то чудом придется сохранить самообладание, когда разразится телефон и рыдающий голос матери поведает о свершившемся аресте отца.
Обратив внимание на то, как маска радушия Бенедикта дала трещину, являя на свет мрачные мысли, Хоуп отвлеклась от своего спасительного вакуума,. Все это время, она старалась отбиться от убийственного страха, овладевшим ею во время операции Луизы. Когда у девочки критически упало давление и реаниматологи засуетились, спасая чудом застрявшую в неподвижном тельце жизнь, доктор Ванмеер с пугающей легкость восстановила в памяти невинный, доверчивый взгляд девочки, перед тем, как ее глаза сомкнулись под действием наркоза.
К чему был этот приступ сентиментальности? Рука со скальпелем замерла в глубине спинного мозга, одно резкое движение и ничего поправимого не останется. От того и реаниматологи мешкали, обступив операционный стол, в полной готовности, пока хирург извлекала спасительное и одновременно спасительное лезвие.
Не имея возможности, видеть свое лицо в тот момент, Хоуп внезапно пристально взглянула на Купера.
«На грани помешательства из-за бессилия».
Именно так он выглядел и традиционные посиделки за кружкой пива сейчас были больше, чем просто данью ритуалу сплоченного коллектива. Сострадание ни на секунду не проклюнулось в ее сердце, но разделить горечь рядом сидящего мужчины можно было одним простым движением. Немного фальшивым и неловким.
Правая рука Хоуп незаметно подобралась к предплечью Бенедикта и легко скользнуло, словно назойливым дуновением ветра, по ткани закатанного рукава рубашки. Кожа, покрытая светлыми, густыми волосками, тут же ощетинилась, мгновенно вытягивая за собой неоднозначную реакцию. Голубые глаза впились в чистое лицо Хоуп и тут же потеплели.
Спасибо и на том, что выдернула из нерадостных мыслей, но вот, спустя секунду, она вновь стала недосягаема, а натужная улыбка гнавшая все окружение куда подальше, милосердно хранила печать молчания на губах.
Хоуп не прикоснулась к своему пиву, а только угощалась ломтиками апельсина, который ей осторожно подсунул бородач бармен. Здесь явно, были знакомы с привычками доктора, и что было более удивительным, уважали странное поведение.
Прошел ровно час и компания, как по команде стала расползаться. За Грейс заехал муж, Энди раскошелилась на такси, Томер напоследок выпил стопочку крепенького и проведя рукой по волосам от затылка ко лбу, наконец-то бесшабашно улыбнулся Хоуп, хотя в глазах до сих пор плескалось чувство вины за сомнения в ее здравомыслии.
Тео и Хоуп направились к выходу плечом к плечу, но оказавшись на улице, великан заключил в объятия свою подругу и растрепав ей волосы, повернул в сторону стоянки.
«Отвезу ее домой!» - решительно подумал Бенедикт, тем самым цыкнув на упорное чувство оцепенения, с которым пора уже было попрощаться.