Она умолчала о том, какая болезненная догадка пронзила ее и до сих пор не давала покоя: учитывая поведение Сэма за последнюю неделю, можно было подумать, что мальчик знал о том, что исход для него будет один вне зависимости от успеха операции. Те слова, что Хоуп приняла за бред и галлюцинации, относительно ее матери, теперь обретали смысл. Сегодня утром личные вещи Сэма собрали из палаты, чтобы передать отцу, среди прочего, Грейс Стоун обнаружила там конверт, с именем Хоуп.
Это был рисунок, над которым мальчик работал последние дни. Весьма схематичное изображение было разделено на две половины: справа были изображены дом с надписью «Бардаквилль», Хоуп, отец Сэма и Бенедикт, а слева — небольшой дом и две женщины, одна из которых была подписана, как мама, а другая — Виола. Именно она вела за руку Сэма, находящегося посередине рисунка, вела к его маме.
Домой.
И все бы ничего, вот только последняя была будто скопирована с той самой фотографии, которая неизменно находилась в комнате Хоуп и была напечатана в единственном экземпляре. Белое платье, прическа и нитка синих бус. Можно было притянуть за уши излюбленную теорию о совпадениях, но сложив нехитрый, но тем не менее невероятный пазл в голове, она поняла, что ей предстоит долгая борьба с собственными убеждениями и желаниями.
«Домой».
Сэм стремился туда, где его любили абсолютно и безоговорочно, в мир, который Хоуп не признавала, где не нужно было с пониманием относиться к вечной усталости родителя, который сам выгорел изнутри. Подтверждением тому была реакция мистера Хартлоу, который только ошарашенно сторожил дверь морга больше суток, не проронив ни одной слезинки. Мужчина нечленораздельно мычал, когда с ним кто-то пытался разговаривать, штатный психолог развел руками и посоветовал сделать ему инъекцию успокоительного.
Столь незамысловатой манипуляции подверглась и Хоуп. Препарат был качественным до того, что боль в груди стала почти незаметной, притупились все чувства, только воспоминания стали отчетливее. Среди прочих, из головы никак не шли глаза Сэма, когда Хоуп «забалтывала» его перед наркозом. Так на нее смотрели в далеком детстве любимые родители, после обнаружения результатов очередной шалости — Хоуп по детской наивности думала, что врет весьма искусно, а они лишь кивали ей в ответ с печальной улыбкой, зная правду.
Понять, что мальчик умер было несложно. За долго до того, как голос одного из врачей-реаниматологов огласил время смерти, доктор Ванмеер в какой-то момент почувствовала, что крохотная рука Сэма в ее ладони больше никогда не шевельнется, оставаясь все еще теплой из нее ушло нечто, что до этого можно было ощутить, но не описать.
- Что я могу сделать? - голос Бенедикт вырвал Хоуп из ее мрачных мыслей.
Мотнув головой, она сглотнула. Реакция Купера была аналогичной — неверие, отрицание, гнев, боль.
- Уйти отсюда. Рано или поздно тебе придется это сделать, потому что ты волен так поступить, а мне в любом случае придется остаться и попытаться переварить сложившуюся ситуацию, от этого напрямую зависит моя профпригодность.
- Но как ты...
- Сам видишь, что выбрасываться в окно меня не тянет и передозировка сильнодействующих препаратов не грозит.
- Как и настырное желание убедить, что вместо сердца у тебя мешок с водой, - внезапно одернул неуместную браваду Бенедикт.
Самонадеянность Хоуп не была единичным случаем. Все отделение скорее ждало печального исхода в истории с Луизой и теперь, когда ожидания были попраны, каждый из родителей всерьез задумался об участи своего чада в обход статистике, аналогичным случаям и всякой уверенности.
Понять Хоуп можно было по-разному и сколь бы обидными не прозвучали ее слова, Бенедикт не торопился принимать их близко к сердцу, помня, что чувство такта и мягкость, отсутствуют в этой женщине по весьма объективным причинам. Сейчас она будто приготовилась к бурной тираде в свой адрес, а потому самым действенным способом достучаться до ее сознания было сделать так как она просит.
Не трудно было догадаться, что впереди было много слов соболезнований, которые ей придется услышать и произнести. Сэм был далеко не простым пациентом. И столь жесткая реакция Хоуп была способом примириться с данностью. Ей самой еще нужно было полностью осознать смысл слов «синдром внезапной смерти».
Замок щелкнул. Не обернувшись на прощание, Бенедикт молча вышел вон и аккуратно прикрыл за собой дверь. Внутри растекалась чуть ли не вакуумная пустота, которая начала заполняться отравляющим осознанием происходящего только после того, как Нэд очутился в палате Луизы.