Хоуп опустошенная шла по коридорам, то и дело поднималась и спускалась по лестницам. Голова буквально лопалась от мыслей, а чувства превратились в один сплошной кавардак, который грозил помутнением рассудка. Единственным средством избежать столь неприятной ситуации для Хоуп было набить, как следует желудок.
Двухчасовой разговор... Нет! Крик и брань в кабинете директора с ее отцом закончились полной капитуляцией последнего после утвердительных, и почти предынфарктных слов первого о том, что Бранд берет инцидент с Паундом под личный контроль. Реакцию директора можно было с легкость предугадать, но даже Хоуп опешила от того, с какой яростью он накинулся на ее отца.
Потому сейчас у Хоуп дрожали руки, а через раз сбивалось дыхание. В странном и нездоровом оцепенении она добралась до своего кабинета и судорожно отыскала в записной книжке номер телефона пиццерии, запросила двойную порцию сыра к «маргарите» и замкнувшись изнутри на ключ, отправилась в туалет, где с радостью сунула руки под холодную воду и простояла так с закрытыми глазами четверть часа.
Когда она вернулась за свой стол, в телефоне уже красовалась смс, что доставка будет не позже чем через пол часа.
«Вот и славно!».
Истории болезни сами себя не напишут. Хоуп покосилась на настенные час.
Почти десять!
Дети уже, наверняка, легли спать. После двенадцати можно будет пройтись тихонько по палатам, чтобы узнать не нужна ли кому помощь.
Тонкие пальцы женщины запорхали по клавиатуре, а сосредоточенный взгляд через некоторое время стал безмятежным и застывшим.
Словно и не было никаких проблем.
Зал затек до такой степени, что едва поднявшись с кресла, Хоуп чуть не рухнула на пол. Ягодицы неприятно закололо. Пицца в картонной коробке покоилась на диванчике, укутанная в термочехол, который не позволит ей остыть, потому что аппетит почил с миром и не собирался возвращаться в ближайшее время.
Половина первого!
Где-то недалеко завыла сирена и вскоре растворилась в раскаленной ночи. Кондиционер работал бесшумно, наполняя кабинет прохладой, очевидная разница температур стала понятной Хоуп, когда она немного приоткрыла окно. Душный, тяжелый воздух облепил ее лицо и створка окна тут же с шумом закрылась.
Голова немного прояснилась от обилия узкоспециализированной медицинской терминологии и латыни, тревога отошла даже не на второй план и дрожь покинула тело.
Гулкие шаги раздавались в длинном коридоре и практически полное отсутствие людей дарило странную уверенность и спокойствие. Хоуп добралась до палат со своими пациентами, начал по традиции с Питера.
Двигаясь почти бесшумно, Хоуп подошла к кровати мальчика. Он безмятежно спал. Датчики давления и температуры, балансировали на грани нормы — значит на обезболивающих.
На кровати рядом дремала миссис Леттерман. В палате не витало ни одного постороннего запаха и царила идеальная чистота.
Хоуп знала, как чутко спит эта женщина и медленно выудила планшет с данными дневных анализов, который был прикреплен к кровати. Пробежав глазами оп цифрам, Хоуп так же аккуратно вернула записи на место и мягко ступая, вышла в коридор, не догадываясь, что Сара провожает ее задумчивым, благодарным взглядом.
В палате Сэма и Лулу все было не так безмятежно.
С измученным видом, Роуз сидела в раскладном мягком кресле, а сверху нее на животе лежала Лулу — девочка не спала, но практически не двигалась, найдя удобную позу. Женщина приоткрыла глаза и Хоуп прочитала в них мольбу о помощи, которую вслух никто не произнесет. Едва двинув головой Роуз поморщилась и сделала глубокий вдох.
- Опять шея? - прошептала Хоуп, забирая на руки Лулу.
Девочка подняла лицо и вопросительно уставилась на того, кто потревожил ее, после чего положила голову на плечо своей благодетельницы и намертво вцепилась левой рукой в один из значков, приколотых к форме доктора.
Потом она посмотрела на Сэма.