- Я не в хосписе работаю, бабушка. У меня не умирающие дети, а просто тяжело больные, - включив свою прагматичность, выработанную годами, Хоуп вернулась к пирогу, но его вкус уже так не радовал.
Все же отец оказался прав на счет Грега! Но даже если и так, то от ошибки никто не застрахован.
- Хм, не думала, что больные раком могут быть донорами, - как бы между прочим пробубнила Уна, вздернув редкие брови.
- При условии не метастатирующей опухоли, могут, - в один голос, с отсутствующим видом, ответили Альберт и Хоуп, не отвлекаясь от содержимого своих тарелок, словно у них сработал некий рефлекс, потому что они явно были погружены в свои неприятные мысли.
- Все же люди — странные существа. Готовы принимать чужие куски мяса из умирающих тел. Ой, фу! Это вы виноваты! Сейчас мне станет дурно! Мегги! Сельтерской стаканчик принесите, будьте добры!
Следующие несколько минут, за столом были слышны только звуки стучащих друг об друга приборов.
- Да, сменим тему! Поговорим о чем-нибудь приятном, - пригубив минеральной воды прокрехтела бабушка Уна.
- С удовольствием! - натянуто улыбнулась Хоуп, переглядываясь с отцом. - Ты уже видела, как буйно в этом году цветут георгины? Их еще мама сажала. Мы с папой бережем эти клубни, на зиму выкапываем, а каждую весну высаживаем обратно.
- И правда, очаровательное зрелище! - наконец-то смутилась и Уна. Ее лицо было похоже на гротескную маску, в которой смешались остатки гордости и раскаяния.
- Гард, правда, внес некоторые коррективы! - вмешался Альберт.
- О чем ты говоришь?
- Чуть не забыла! Я же вам подарки привезла! - Уна почти подпрыгнула на стуле, у нее был вид человека, который совершил разом все смертные грехи. Откуда-то из-под стола она выудила красивую шкатулку из эбенового дерева, отделанную янтарем и протянула внучке.
Альберту достался почти умоляющий взгляд, чтобы тема георгин покоилась отныне с миром, иначе взгляд, в любую секунду мог превратиться в убийственный,
- Они не передавались из поколения в поколение. Твой прадед был единственным состоятельным человеком в роде Хогтов, но ведь ценность украшений возрастает не от того сколько аристократический рук перелапало их? Не так ли?
Приняв подарок, Хоуп щелкнула крохотный замочек на шкатулке и вполне бы себе ахнула, если бы не была равнодушна к драгоценностям. На бархатной подкладке лежал роскошный комплект - ожерелье, серьги, браслет и брошь. Украшения не были массивными, но вполне хватало того, что на них не было свободного места от бриллиантов и изумрудов.
- Тебе всегда шел зеленый цвет, - мечтательно вздохнула Уна, смахивая невидимую слезу. - Как и мне...
- Спасибо, бабушка. Они великолепны! Но все же не стоило...
- Стоило! - резкость в голосе старушке тут же вернулась на свое постоянное место. - Они пылятся у меня уже двадцать лет. И когда я их надевала в последний раз, на один и раздутых светских раутов, моя ближайшая подруга Одетт Ван ден Лаутен онемела почти на час, упокой Господь ее душу. А это дорогого стоило!
- Альберт! Для тебя тоже кое-что есть, - Уна произнесла это снисходительным тоном, будто говорила с десятилетним мальчиком, который весь год вел себя плохо и не заслужил подарка от Санты. - Кстати, ты сейчас убедишься, что Гард, может и пользу приносить. Гард! Принести!
Затаив дыхание, отец с дочерью следили за тем, как важно собака поднялась со своей подстилки у окна, на которой до этого момента мирно дремала. Как оказалось, рядом с псом лежал сверток грубой холщевой ткани.
- Они принадлежали твоему отцу. Когда я разбирала хлам на чердаке, то случайно наткнулась.
Вот, пожалуйста! Хоуп старинные шкатулки с бриллиантами, а ему пропитанный собачьей слюной раритет в буквально чумовой упаковке. Тем не менее Альберт взял презент в руки прямо из клыков Гарда и не доставил матери удовольствия показать брезгливость, тут же развернул его.
Это оказался набор старинных хирургических инструментов, с рукоятками из слоновой кости. Они пожелтели и практически не использовались, кроме того их следовало отдать в руки толкового реставратора, но сейчас этим вещицам не было цены.
Альберт почувствовал, что его в кое-то веке подмывает обнять мать и расцеловать в обе щеки, но он не хотел лишний раз быть зачинщиком неловкой сцены. Вполне хватило его растерянного вида.
- Спасибо мама, я очень тронут.
- И то хлеб! Хоуп, дорогая, а где же Грегори? Я привезла ему чудесное средство от глистов.
Это было уже выше всякого терпения и Хоуп подавилась вином.