Передавая из рук в руки кропило, некоторые крестились, другие что-то бормотали, но я не слышала слов, потому что здоровенные мужики в синей с золотом форме ревели, как большие младенцы. Потерять друга — значит утратить иллюзию бессмертия.
А дедуля сможет прочитать записку?
Странно, как иногда всплывают воспоминания. Я ни разу за двенадцать лет не вспоминала тот разговор с Эстебаном. И только эта церемония, это кладбище… эта тайна.
Надеюсь.
Я сидела на краю его кровати, дожидаясь, пока Эстебан заснет.
Значит, дедуля не умер? Только его тело было слишком старым. Но его ум еще жив. Ему надо найти новое тело. Мама, почему бы тебе не родить ребенка? И у дедули было бы совсем новое тело.
Тогда я, кажется, улыбнулась. Или объяснила ему, что маленький ребенок совершенно не входит в мои планы или что у тела с духом все совсем по-другому, что у ребенка есть собственная личность, а может, и ничего не ответила, поцеловала Эстебана и выключила свет. По правде сказать, это напрочь вылетело у меня из головы. Я тогда не прислушалась к его рассуждениям, я восприняла это как милую выдумку маленького мальчика то ли под влиянием мультфильма, увиденного по телевизору, то ли после какого-нибудь разговора на переменке. Почему это воспоминание не всплыло раньше? Потому что тогда оно не имело никакого значения, ни с чем не перекликалось. А сегодня…
Амандина наконец подошла ближе, в последний момент, чтобы не пришлось томиться в очереди у гроба. Она шла осторожно, походкой куклы, у которой садятся батарейки, малейшее препятствие — и упадет. Походкой алкоголички, вот только у Амандины нет симптомов алкогольной зависимости. Скорее похоже на хроническую усталость. Я успела изучить ее походку, наблюдая за ней от источника над ее фермой, или от моста в Фруадефоне, или еще из двух-трех укромных мест, которые я нашла в заброшенной деревушке.
Да, это можно было бы назвать слежкой. Но я предпочитала называть это наблюдением, даже своего рода бдительностью. Почти профессиональным долгом.
Как бы то ни было, это навязчивое состояние.
Наблюдать за Томом. Следовать за Томом. Оберегать Тома.
Я знала, что не смогу продолжать так до бесконечности. Мне придется придумать другой план. Амандина в конце концов меня заметит. Она или социальная работница, Савина Ларош. Эта женщина, с тех пор как пришла на кладбище, то и дело искоса поглядывала на меня.
Пусть успокоится, я ничего плохого Тому не желаю, совсем наоборот!
Пусть они все успокоятся, я не сумасшедшая, я приехала сюда, чтобы их лечить, делать свое дело как можно лучше. Даже ощущая на себе тяжелые, давящие, настороженные взгляды. Я внезапно почувствовала себя слабой, потерянной. Мне нужна была помощь, самой с этим не справиться. И первым, о ком я подумала, был доктор Ваян Балик Кунинг, хотя я толком не понимала почему. Пытаясь отогнать его образ, я еще крепче стиснула руку Габриэля.
12
Мюрольское кладбище постепенно пустело. Некоторые направились к машинам, припаркованным на обочине, остальные разрозненными группками возвращались в деревню пешком. Спускаться легче, чем подниматься, все будто сбросили ношу с плеч, когда церемония закончилась.
Савина шла быстрым, решительным шагом, поглядывая на колокольню церкви и свисающие из окон мэрии трехцветные флаги. Она перекинулась несколькими словами с мэром и садовником Аленом. За это время Нектер и его спутница в шляпе и цветных колготках ушли вперед на сотню метров, но двигались они медленно, Савина без труда их нагнала. Пара цеплялась друг за дружку, словно чета старичков, вышедших на ежедневную прогулку, — маршрут всегда один и тот же, и все же они боятся потеряться.
— Астер, можно я похищу у тебя Нектера?
Астер отпустила руку Нектера, уступая место Савине:
— Забирай этого Усэйна Болта.[7] Мне все равно надо идти лавку открывать.