Я вышла из ванной, оставляя мокрые следы на паркете из тополя, хотя такой пол нельзя мыть и вообще мочить, от каждой капли пятно может остаться навсегда. Но мне было не до того. Меня уже схватил за горло неясный страх. Я сделала еще один шаг к открытой двери кухни и застыла на месте.
Мои следы отпечатались на деревянном полу. Я не могла пошевелиться, не могла оторвать взгляд от пустого кухонного стола. От висевшей на стене гитары.
Эстебан не вернулся домой.
Я с трудом сдержалась, чтобы не заорать. Убеждая себя, что сын меня разыгрывает, я поочередно открывала двери обеих наших комнат, стенных шкафов, туалета, заглядывала под кровати, влезла на табуретку, чтобы проверить антресоли, чуть не упала, слезла, снова открывала дверцы всех шкафов, холодильника, духовки… Я начинала сходить с ума, сердце готово было вот-вот разорваться, это было начало панической атаки.
Куда мог подеваться Эстебан? Сегодня! В день своего…
И тут внезапно промелькнула догадка!
Я бросилась в ванную. Непонятно, как Эстебан успел такое проделать, но он наверняка выждал, пока я вылезу из-под душа, и незаметно спрятался в ванной. Хотя нет, не спрятался, а скорее решил поискать то, что я там спрятала! Затаив дыхание, я присела на корточки, открыла шкафчик под умывальником.
Он на месте…
Подарок ко дню рождения. Лира-гитара, на которую Эстебан давно засматривался в витрине музыкального магазина, — звук электрогитары и очертания античного инструмента. Он и мечтать не смел, что мама ему это…
Я резко оборвала свои рассуждения.
Эстебана в ванной не было!
Эстебан не искал свой подарок. Эстебана не было нигде в квартире. Эстебан не вернулся.
Такого с ним никогда не случалось.
Я взглянула на часы на руке — рука дрожала. С тех пор как мы расстались, прошло уже больше двадцати пяти минут. На то, чтобы добежать до булочной, купить багет и вернуться домой, у него никогда больше трех не уходило…
Сбросив полотенце, я подобрала с пола валявшуюся у кровати футболку, натянула на себя, слетела по лестнице и помчалась по улице Эчегарай, потом по улице Сен-Жак. Почти все лавки были еще закрыты, лишь парами прогуливались старички лет по восемьдесят. Я летела мимо так быстро, что они и головы повернуть не успевали, только мельком замечали мою задницу под майкой на голое тело и наверняка сомневались, наяву ли это видели.
Я распахнула застекленную дверь «Пекарни Ламии», в последний момент придержав ее, чтобы стекло не разлетелось вдребезги.
— Вы не видели моего сына?
Не знаю, был ли там кто-то еще, не удосужилась посмотреть. Булочница уставилась на меня будто на привидение в саване.
— Нет… Нет, сегодня утром не видела, мадам Либери, думаю…
Но я уже выскочила за дверь. До пляжа меньше минуты. Бегом ровно сорок секунд, даже в моем состоянии. Какая-то бабулька подтянула к себе собачку, дедок убрал с моего пути трость. Пока я добежала до ресторана, совсем запыхалась. На просторной деревянной террасе над пляжем завтракали туристы. Я пролетела мимо них — прямиком к красному пятнышку на песке.
Моя цель. Моя надежда.
Я неслась как ненормальная, с каждым шагом взметая тучи песка, забивая им глотки немногочисленным туристам.
И наконец остановилась.
Полотенце лежало на песке точно так же, как полчаса назад. Эстебан его не подобрал. Свитер с эмблемой клуба валялся рядом. Эстебан его не надел.
Я попыталась охватить взглядом весь пляж, весь океан, от мола до стены форта Сокоа, потом стала выискивать следы у себя под ногами, но ветер уже сто раз переворошил песок.
Никаких следов Эстебана!
Разбушевавшееся море с ревом катило огромные валы, кусая пляж, раз уж не могло поглотить город целиком. Я не хотела верить в страшное, не хотела на них смотреть, мне хотелось повернуться к белым фасадам домов с темно-красными решетками балок, к ящикам с цветами под закрытыми ставнями, к рядам лавок, к богатым туристам, отыскать глазами собаку, с которой мог заиграться Эстебан, мальчика или девочку его лет, какой-нибудь песочный за́мок, хоть что-нибудь, но мои глаза были прикованы к океану.
Волны вздымались выше трех метров.
В голове у меня звучали мои же слова.
Нет. Сегодня не купаемся, милый. Волны слишком большие.
Я до конца своих дней буду их слышать.