Они хотят осознать свои ошибки, они сами готовы на всё, чтобы ужасное происшествие вроде истории Северуса не повторилось. Они очень молоды и могут исправиться.
Сириусу грозит десять лет Азкабана. В его возрасте это печать на всю жизнь, он будет потерян для общества.
Ремусу грозит резервация. Пожизненная.
Решайте.
Я понимаю, что вам тяжело — тяжело как другу Северуса Снейпа. Но Северус мертв, а Ремус и Сириус еще живы. Северусу уже ничем не поможешь. А их еще можно спасти.
И на этой оптимистической ноте директор отпустил меня.
Я расплакалась.
Не могу больше.
«Северусу уже ничем не помочь» — почему же, господин директор? Мертвым можно помочь. Можно восстановить справедливость, чтобы они спали спокойно.
Но он же прав, что я ломаю жизнь Ремусу — а Ремус ни в чем не виноват. По моей милости Ремус получит пожизненное заключение. И Сириус потеряет последний шанс на исправление — а директор прав, кто я, чтобы лишать его последнего права?
И мне надо выбрать — между мертвым и живыми. Между одним другом и другими друзьями.
Сил моих больше нет!
Почему я?! Почему всегда я?!
За что мне всё это?
Я не могу выбрать. Я не мудрец, не судья, не министр. Я просто пятнадцатилетняя школьница. И на меня всё это свалилось — а мне не найти решения. Это тупик. Я не знаю, что мне решить!
Если бы я была не одна, если бы не только Сириуса, но и меня кто-то поддержал...
Я не знаю. Дамблдор прав — надо подождать. Надо дать Мародерам время на исправление, а мне — на передышку.
...Я хочу верить, что Мародеры исправляются. Прошло почти три месяца, и пока они ведут себя образцово. Почему раньше так не было!..
Я видела, как Дамблдор и Макгонагалл нервничали, когда близилось первое полнолуние. Оно прошло прекрасно, и следующее за ним — тоже, и наконец-то все успокоились.
А я, наверное, стала уже маньячкой. Я услышала пару намеков... В общем, я хочу сама погулять по Хогвартсу в следующее полнолуние.
Моя прогулка начинается в час ночи.
Начинается прекрасно: выходя из Хогвартса, я слышу подозрительный шум в подземельях.
Днем бы его не заметили, но ночью в замке настолько тихо, что мышь бесшумно не пробежит.
Я спускаюсь на источник шума и застаю картинку маслом: Мальсибера, Эйвери, Крауча и всю их компанию, абсолютно невменяемых на вид, с палочками наперевес по очереди пуляющих заклятия в Мэри Макдональд.
Мэри уже почти без сознания.
Мэри — грязнокровка. Она курсом младше меня с Гриффиндора.
Когда под моим руководством Мэри уже доставили в Больничное крыло, Помфри уже кончила орать и Слагхорн уже загрузил своих подопечных качественной отработкой, мы вместе выходим из Больничного крыла. Все вместе — просто так получилось.
Меня потрясает, что они не раскаиваются. Ухмыляются. Принимают отработку и внушение как должное и — готовы продолжать. Это у них на лицах написано. Непробиваемые.
— Сто баллов со Слизерина, — говорю я. Слагхорн и Помфри тоже сняли порядочно, но в таких случаях мало не бывает.
Крауч ухмыляется мне в ответ:
— Как страшно...
— А почему тебе не страшно? В Азкабан захотел?
— Так вытащат же, — парирует он, и все гогочут. — Максимум через три дня.
Мне нечего ответить.
Я отделяюсь от их стройной компании и иду своим путем, а Мальсибер кричит мне вслед:
— Не делай возмущенную рожу, Эванс, словно хуже ничего не видела! Мы-то еще держимся в рамках, нам бы в голову не пришло затравить кого-нибудь оборотнем! Да мы перед вами, гриффиндорцами, просто невинные овечки!
— Невинность доказывай в Азкабане! — огрызаюсь я.
Крауч хохочет:
— Меня посадят, детка, не раньше, чем посадят вашего Блэка. А это случится после дождичка в четверг!
— Кстати, когда увидишь Блэка, передай ему респект от Темного Лорда! — орет Эйвери. — Классную идею он подал, чтобы врагов запирали в клетку к оборотню в полнолуние! Лорду очень понравилось! Теперь он хочет испробовать!
Я молча отхожу.
«Когда увидишь Блэка»...
Я надеюсь увидеть его не раньше завтрашнего утра.
И я подхожу к Гремучей Иве ровно вовремя, чтобы увидеть его через пять минут.
Я еле успеваю спрятаться за куст и наложить чары Ненаходимости.
У меня на глазах дупло в Гремучей Иве раскрывается, и оттуда выпрыгивают друг за другом большой пес, волк, олень и крыса.
Волк останавливается и принюхивается — я замираю с палочкой наготове. У оборотней невероятно чуткий нюх. Да и прочие животные поводят носами, чувствуя присутствие человека...
Я не хочу разделить судьбу Северуса! Я бесшумно усиливаю чары насколько могу. А могу я многое — говорят, что я очень сильная ведьма. А в минуты опасности моя магия возрастает колоссально.Оборотень перестает принюхиваться и просто воет на луну.