— Тогда может зайдем перекусить? Иначе я просто озверею, — в шутку зарычал он. — Смотри, через дорогу вполне милая пиццерия. Ну, пойдем, а?
Горский уехал домой несколько дней назад, раздав нам всем четкие указания. Я не стала с ним спорить, поскольку ничего подозрительного в них не заметила. До суда над Черниговским я должна была все также находиться во Франции. А все потому, что тот под залогом сидел дома и все еще мог быть опасным для меня. Кроме того, отец переживал, что через меня он сможет давить на него и на следствие. Опасения Горского были мне понятны, как и его просьба не сообщать никому о беременности все это время. В принципе я и не планировала это делать, по крайней мере, месяцев до трех. Самым сложным оказалось другое. Лерой. Теперь он не имел права отходить от меня ни на шаг. Куда бы я не решила пойти, он должен был быть рядом. Так отцу было спокойнее. Но только не мне. Как бы ни улучшились наши отношения в последнее время, мы все еще не были близкими друзьями, а в голове то и дело всплывали его слова. У меня не получалось довериться ему полностью. В каждом его действии я искала подвох. Правда, пока не находила.
— Ладно, пойдем! — согласилась я. Мне и самой уже не терпелось где-нибудь посидеть и немного отдохнуть.
Осмотревшись по сторонам, я шагнула с тротуара на проезжую часть и хотела быстро перебежать дорогу. Машин было немного, как мне показалось, но я ошиблась. Буквально через секунду я ощутила крепкие руки, обхватившие меня, и толчок, а следом мимо меня пронеслась машина такси.
— Черт, Ксюша! Ты что творишь! — возмущался Лерой, осматривая меня с ног до головы. Он испугался. За меня.
— Я ее не заметила, — на автомате сказала ему, еще до конца не осознавая возможных последствий, если бы парень не успел оттащить меня с дороги. Но понимание медленно наступало. А вместе с ним на глаза навернулись слезы. В последнее время они все чаще становились моими верными спутниками.
— Ты так меня напугала, — тихо и мягко произнес он, крепко прижимая к себе и поглаживая рукой по голове в надежде успокоить. — Ну, все! Не плачь. Все же хорошо! Успокойся. Ладно? Вон там, смотри, пешеходный. Пойдем.
Он выпустил меня из своих объятий, но понимая, что меня все еще потряхивает, приобнял за плечи и повел к переходу.
В тот день мы долго сидели в пиццерии, много разговаривали, а мое недоверие к Лерою медленно стало притупляться.
Практически каждый день на протяжении следующих нескольких недель мы совершали один и тот же маршрут: сначала пешком обходили весь парк за нашим домом, потом заглядывали в пиццерию на углу, а иногда просто уезжали изучать город. Меня совершенно миновала участь большинства беременных — токсикоз. Я могла есть все, что угодно, меня не мутило от запахов и каждое утро начиналось с улыбки, а не с тошноты. Поэтому я ловила любую возможность выбраться из дома и насладиться свежим воздухом. Каждый вечер уставшие, но довольные мы с Лероем возвращались в нашу квартиру, чтобы на следующий день начать все сначала.
Погода в Париже давно перестала быть солнечной и теплой. Осень передала бразды правления теплой европейской зиме. Дожди без устали поливали прохожих, ветер раздувал опавшие и пожелтевшие листья, а сами французы уже вовсю говорили о Рождестве. Странные. Какое может быть Рождество без снега и морозов? Какая зима, если на деревьях еще не до конца опали листья? Я так скучала по снегу, я так скучала по дому…
— Эй, ты чего такая грустная? — щелкнув меня по носу, спросил Лерой, когда я, погрузившись в воспоминания, стояла у окна в столовой.
За окном бушевал дождь, а небо затянуло черными тучами. Декабрь. Сегодняшний день мы решили провести дома.
— Реми звонил. Его оставляют в Ле-Ман еще на месяц. И опять без единого выходного. А я скучаю по нему, — жаловалась Лерою, глядя на барабанящий в окно дождь. Говорить, что я скучала по дому мне не хотелось. Он и сам был здесь не по своей воле.
— Печально, конечно, — совершенно без намека на печаль ответил Лерой. Парни относились друг к другу весьма настороженно, с большим недоверием. И если мысли Реми я отчасти разделяла, то неприязнь Лероя объяснить не могла.
Он обхватил ладонями мои плечи, тем самым вынуждая оторваться от окна и посмотреть на него.
— Ле-Ман всего в двухстах километрах от нас. И если Реми не может выбраться в Париж, значит мы поедем к нему. Заодно оценим его кулинарные способности. Уверен, за это время он многому научился.
— Ты серьезно? Мы поедем в Ле-Ман? — не веря своему счастью, я смотрела ему прямо в глаза, пытаясь отыскать долю лукавства в его словах, но он был совершенно серьезен.