- Разве это не очевидно? - удивленно подняла брови миссис Шухат и пожала
плечами. - Впрочем, если у вас есть другое мнение, о"кей! Но обоснуйте eгo!
Остальные студенты молча переглянулись, а бывшая красавица и профсоюзная активистка
Римма Бельская даже ткнула Гольдина локтем в бок:
- Тебе это надо? Напиши, как она хочет, сдай и забудь!
- И рад бы забыть, так не забывается! - шепотом ответил Гольдин. - Как рука захочет, так и напишет, по-иному не умею.
Гольдин поудобнее уселся и прикрыл глаза.
Римма, конечно, права, сочинение - это всего лишь школьное упражнение, но... Они
все знали, что он бывший врач. О том же, что он бывший военный врач, что воевал в
Афганистане, был штурмовиком-десантникам, им знать не обязательно. И что медаль "За
отвагу" и афганскую он получил вовсе не за успешное лечение афганских крестьян. Вопрос
миссис Шухат задевает его лично, и он не может просто отмахнуться, будь это хоть сто раз
школьное упражнение.
... В тот раз "духи" не должны были уйти. О том, кто их выдал, наши "друзья"-
афганское руководство не знали: об операции, вопреки всем начальственным установкам, не сообщили ни местной "народной власти", ни даже царандою (афганский аналог КГБ), Те, как правило, не умели или не хотели держать тайны.
Рота выдвинулась в четыре утра, к шести подошла к Акбаши, маленькому кишлачку в
десяти километрах от Имам-Сахиба. Весь кишлачок состоял из трех дворов у дороги, как
раз по взводу на двор. Каждый двор- маленькая крепость из двух-трех строений, обнесенных
мощным забором-дувалом, в нем небольшие деревянные ворота, а в одной из створок еще и
крохотная калитка.
Ротный два дня назад подорвался на мине, лежал в госпитале без ноги,а его зам
только что прибыл из Союза- совсем еще необстрелянный зеленый лейтенант. Поэтому роту
в бой вел командир батальона капитан Королев, или, как его за глаза звал весь батальон, Король. Ну, а с ним, как всегда, и доктор, старший лейтенант Гольдин, "Док".
Рядом они смотрелись великолепно: комбат - типичный громила-спецназовец: этакий
почти двухметровый шкаф, светловолосый, с большим жабьим ртом; и доктор-
невысокий, однако крепко сбитый чернявый живчик-весельчак, смахивающий на
киношного итальянца. Они дружили и уж в бою-то всегда держались рядом.
Рота быстро рассредоточилась вокруг кишлака так, чтобы оттуда и мышь живая не
проскочила, и чтобы подстраховать атакующих с тыла.
Схема атаки была отработана и многократно проверена в боях: "вперед волной", то
есть влетевший во двор первым давал широкую очередь по окнам и прыгал к ближайшей
двери, ворвавшиеся за ним двое били уже более прицельно каждый по своим окнам, не
давая никому высунуться, третья волна- четверо или шестеро- стреляли каждый в свое окно, в то время как летели ко всем остальным дверям вторые, а первый, высадив дверь, швырял
в комнату гранату, заскакивал сразу же после взрыва и стрелял во все, что еще шевелится.
Так и в тот раз. Комбат вслед за взрывом гранаты влетел в комнату. На полу лежала
убитая женщина, рядом израненный осколками бородач тянулся к винтовке. Добив его
короткой очередью из автомата, Король начал оглядываться, и вдруг из-за шкафа в углу
раздался щелчок. Только что влетевший вслед за комбатом Док с ходу развернулся и, не
целясь, на звук полоснул длинной очередью. Оттуда со всхлипом вывалился убитый им
парнишка лет четырнадцати-пятнадцати на вид. Не повезло баче, мелькнула у доктора
мысль, старое ружье дало осечку. Комбат пошарил лучом фонаря- что-то зашевелилось за
трупом мужика, и оттуда выполз пацаненок лет девяти-десяти, за правой ножкой его
тянулся кровавый след.
- Док, - скомандовал комбат, - кончай бачонка, я пошел дальше!
Вылетела от удара ногой вторая дверь, ухнула там граната, и комбат уже во второй комнате.
Доктор подошел к пацаненку: из черных испуганных глаз с длинными, как у
девчонки» ресницами катились слезы. Он тихо всхлипывал, но старался подавить свои
всхлипы грязной ладошкой, засунутой в рот, и все пытался подтянуть под себя раненую
ногу.
Доктор приподнял автомат, повел стволом- глаза пацана еще больше расширились
от ужаса, в комнате резко запахло мочой.
Гольдин понимал, что бачу добить надо: нельзя оставлять свидетелей такой бойни, да и, выжив, этот пацан станет смертельным врагом. Понимал, но... не мог нажать курок. Уж