семистах от кишлака комбат остановил роту, приказал залечь вдоль невысокой каменной
гряды и перевести дух. Сам же взобрался повыше и направил бинокль на руины. Все было, как обычно, все знакомо, тревожили только мертвая тишина и полное отсутствие каких-либо
признаков жизни. Так не бывает: ни одна бомбежка с орудийно-пулеметной стрельбой с
воздуха не может уничтожить всех до единого, ведь не открытое поле же- дувалы. Не
бывает, но есть: никого, ни собаки, ни курицы.
- Ну что, док, скажешь? Куда же они, в лоб их мать, подевались?
- Увидели вертушки и разбежались,-пожал плечами доктор,
- Разбежались, говоришь? Хрена тебе! А где же те, кто неудачно разбежался? Трупы
где? Или вертушки всѐ в„молоко" садили? Не верю, док, ребята Саши Гниденко стреляют
как боги! Херня здесь какая-то! Где же, в лоб их мать, трупы?
- Да уволокли они трупы! Они же всегда утаскивают, похоронить по обычаю, а то
ведь в рай не попадешь, особенно если чалму потерял: без нее не докажешь, что
правоверный, обрезание и у евреев есть...
- Так быстро уволокли?- прищурился комбат. - И собак тоже? Нет,док, разбежались
они ДО вертушек! До! И мне это ни хера не нравится! Радист, ко мне!
- Я здесь, товарищ капитан!
- Свяжись с "Медведем", запроси вертушки прикрытия!
- Валера! - недоуменно поднял плечи Гольдин. - Что с тобой, какие вертушки? Нет же
никого! На смех же поднимут!
- На смех? Ишь ты, Кутузов недоделанный! Командую здесь я, а я страсть как не
люблю, когда трупы разбегаются до меня:они потом оживают, мать их в лоб!
- Товарищ капитан!- доложил радист.-Вертушки будут через 15-20 минут!
- Тогда пошли! Первый взвод справа, второй слева, третий остается на месте, прикрывает огнем, если что. Вперед, мужики! Может, там и есть что, проверим!..
Гольдин верил в интуицию комбата, и тревога передалась и ему: противный холодок пополз
под лопатками.
- Так, может, подождем вертушки?
- Вот ты, док, уже год воюешь, а мозги- как у летѐхи залетного! Вертушкам цели надо
показывать? А где эти цели, ты их видишь? Я- нет!
- Так, может, их и нету вовсе...
- Есть, док, есть, я их жопой чую! Но ведь приказа прочесать и уничтожить к гребаной
матери никто не отменял!
Взводы прошли уже полпути, оставалось всего метров триста, когда из-за
развалин дувала справа застучал пулемет, защелкали по камням рикошетившие пули. В
первом взводе шедшие первыми повалились,кто-то закричал, остальные быстро
рассредоточились, залегли, открыли ответный огонь. И сразу слева, с невысокой горки, застучал еще один пулемет, расшвырял второй взвод, как шар кегли.
- Назад! К камням! Отходить назад! Отползайте, мать вашу! Комбат рванул ворот
старой спецназовки-песчанки, разом отлетели все пуговицы.
- Радист, ко мне! Живо дай "Медведя"! Да не копайся, бля, живее!
- "Медведь" на связи!
- Медведь, я Барсук! Нарвались на засаду в точке два! Есть трехсотые и сто
двадцатые! Количество точно неизвестно, но много! Прошу вертушки-восьмерки для
эвакуации!
- Вертушки двадцать четвертые на подходе, восьмерки высылаю! Держись, Барсук!
Комвзвод-3 лейтенант Саша Черниченко с солдатом взобрались на гряду повыше, развернули автоматический гранатомет АГС-"Пламя". Два пристрелочных- и очередь
осколочных гранат подавила левый пулемет. Саша перенес огонь направо, но тут пуля из
БУРа снесла полчерепа солдату, а очередь из автомата отбросила в сторону лейтенанта, он
дернулся и затих. Гольдин рванулся к нему, но комбат схватил за шиворот, удержал:
- Не лезь, идиот! Стреляй! Ему уже не поможешь, а запасных врачей у меня нет!
Здесь же полроты лежит!
Из-за горы вывалились МИ-24, похожие на хищных птиц с опущенными клювами.
Комбат ракетой выстрелил в дувал, ведущий летчик качнул крылышками- понял, мол,-
вертолет полыхнул огнем, и от дувала осталось только легкое облачко пыли.
Через минуту все было кончено. Двадцать четвертые минут 5-6 покружили низко над
бывшим кишлаком, достреливая возмож-ные шевеления, И, качнув на прощанье крыльями, отвалили за гору. Подлетевшие "восьмерки" забрали сначала раненых и убитых, вторым
рейсом- остатки роты. Гольдин улетел с тяжелоранеными, комбат, как и положено всем
капитанам на свете, последним вертолетом...
.. Гольдин снова встряхнулся, отгоняя наваждение- вот же как некстати лезет в душу