Очередь-то дал, помню, да не туда? Только так между нами, мужиками, ведь не добил, а?
Гольдин плеснул себе в стакан спирта, не разбавляя, выпил, скривился, с
отвращением затолкал в себя кусок тушенки.
- Не добил, комбат. Прости, но не мог я, рука не поднялась. .. Уж больно
симпатичный был пацан... Не смог! Да и вообще - я воевать с детьми не подписывался!
У комбата вновь задергалось левое веко, по лицу пробежала судорога.
- Не подписывался, говоришь? Ты офицер, а ведь тебе, сукин ты кот, я , твой
командир,приказ отдал ! Я мог бы тебя сейчас под трибунал!.. Сука ты, доктор, пидор
добренький! По-жалел он, видите ли!.. Что ж ты наших-то не пожалел? 14 убитых, 27
раненых- полроты!.. Мы ведь друзьями были, верил я тебе!..
- Приказ... - с пьяной покорностью повторил Гольдин и при-щурился: - А ты бы под
таким приказом подпись поставил?
Комбат крутнулся на табуретке, сорвал со стены висящий на ней автомат Гольдина, дал три
короткие очереди в потолок палатки. На белой простыне отчетливо проступила буква К.
- Вот тебе моя подпись. Узнал?
В палатку влетел испуганный дежурный сержант-фельдшер.
- Что случилось, товарищ капитан?
- Ничего, все нормально, случайность, - усмехнулся Король. Сержант взглянул на
недопитую бутылку спирта, понимающе хмыкнул и испарился.
- Все понял, комбат, трибунал так трибунал!-затряс головой доктор. - А пацана я все
равно убить не мог! Это ж... надо в себе через что-то такое переступить, что потом и
человеком сам себя не признаешь. Зверем надо быть, фашистом, падлой последней!
- Ты, стал быть, у нас человек! Единственный! Честь и совесть батальона!- Комбат с
трудом цедил слова, сдерживался, видно, из последних сил.- Ну что ж, человек, тогда за
мной шагом марш! Пистолет оставь, не на дуэль зову! С говном не дерусь. Покажу тебе кое-
что.
Шатаясь, Гольдин поплелся за комбатом.
Темнело. Ужин закончился, народ разбредался по палаткам. Но в палатке
медсанбатовского "морга" еще работали. На двух столах обмывали и зашивали сразу двоих
покойников: лейтенанта Черниченко и сержанта Равиля Нигматуллина. Еще лежали в ряд у
входа в палатку в окровавленной, грязной одежде- ждали очереди. "Самая спокойная
очередь!"- мелькнула пьяная мысль и, словно застыдясь, исчезла.
- Ну что?- резко повернулся комбат, голос его вдруг стал сиплым, словно гортань
надрали наждаком. - Видишь? Смотри внимательно, док, это твоя работа! Это цена твоей
сраной человечности!
- Я уже насмотрелся... и поковырялся в них тоже, так что ты не трынди. Я тоже мог
лежать тут. И ты мог... Я за их спинами не прятался!-вдруг выкрикнул доктор. - Или мы не
рядом с тобой были? Просто нам с тобой повеэло больше, в нас не попали! Так что...
- Нет, док, не так! Ты не трус, ты никогда не прятался, об этом речи нет! Но если бы
ты, бля, погиб, то лишь по собственной дури или собственной же невезухе. Собственной! А
вот все эти погибли по чужой, а именно по твоей дури!
Гольдин подавленно молчал.
- Ладно, пошли отсюда, - круто повернулся комбат. Они вернулись в медпункт, равлили по стаканам спирт, не чокаясь, выпили, захрустели луком с хлебом.
- Во, ѐбтыть, как вода, прошел, даром что нераэведенный! - прислушался к себе
комбат и вздохнул: - Ну что, док, понял на-конец, что ты натворил? А скольких ещѐ тот
бачонок убьет, когда вырастет!
- Кто его знает, Валера, может, он вспомнит, как его пожалели.
- Не вспомнит, дурила ты, Яшка, долбаный! Он вспомнит, как у него убили маму, папу, брата и дедушку! И рассчитается за каждого! Но не с нами, нас уже здесь не будет, так
что рассчитываться он будет с другими, понял? И тех, других, ты тоже как бы подставил!
- Мы профессиональные солдаты, погибать - часть нашей профессии. А он пацан. И
не хер тут...
- Убивать, кстати, тоже часть нашей профессии! Причем главная часть! Ты забыл, док, что ты здесь сначала офицер-десантник, штурмовик долбаный, а уже только потом доктор!
- Я тебя понял, Валера. Можешь делать со мной что захочешь, власть твоя, но детей
не убивал и не буду!
- Ну что ж... Все же мы друзьями были, воевал ты нормально, раненых на себе
вытаскивал- все помню! О том, что я приказ отдал, а ты его не выполнил, знаем только мы
вдвоем. Оба и забудем. Но гроб с телом лейтенанта Черниченко, согласно приказу МО
СССР, сопровождать на родину должен офицер. Так? Вот ты, док, его и сопроводишь. У