Коренастый, почти квадратный смуглый парень-с раскосыми глазами шагнул вперед, сорвал с плеча автомат.
— Погоди, Равиль, не надо его пулей. Он же сам в рай рвется, и если кровь за-Аллаха прольет — попадет! А вот если без крови, то хер его знает! А, дед?
Старик равнодушно молчал. Все, что он хотел сказать этому гяуру-шурави, он сказал, других земных дел у него не осталось.
— Попробуем без крови, — усмехнулся комбат. — Если попадешь в ад, встретимся! Давай, Равиль!
Солдат подошел к старику сзади, слегка приобнял его голову предплечьем правой руки, резко рванул вправо. Хрустнули шейные позвонки, дед захрипел, дернулся и затих.
— Становись в строй, Равиль. Лейтенант, командуй!
Рота нестройно затопала по дороге на юго-запад и через 20 минут скрылась за холмом.
Из дома, волоча забинтованную ногу, выполз мальчик, упал на деда, тихо заскулил. Встал, захромал к сараю, вывел из него пегую кобылу, кое-как вскарабкался на нее, ухватился за гриву и поскакал по малозаметной тропинке в обход холма в кишлак Джида, к дяде…
Гольдин очнулся — вокруг «скрипели перьями» студенты. Миссис Шухат смотрела на него с недоумением:
— Are you o’key, mister Goldin?
— Yes, I am fine!
Гольдин взглянул на часы и ужаснулся: до срока подачи со-чинений оставалось минут двадцать. К черту воспоминания, надо писать! Торрес этот и… Валера Король, комбат — жестоки оба, конечно, жестоки, но… Всё, пишем…
Я. Гольдин.
Группа LSL-93-7.
Мне не нравится парикмахер. Мне понятнее и ближе капитан Торрес, ближе и интереснее. Возможно, это связано с моей прошлой профессией: я был военным врачом в десантных войсках, я знал несколько человек, похожих на капитана Торреса.
Прежде всего, капитан Торрес — профессиональный военный, офицер. В одном из советских фильмов была такая фраза: «Есть такая профессия — защищать родину». Красивое враньё: нет такой профессии! Защита Родины — всего лишь частный случай. Армейский офицер — это профессиональный убийца, работающий в интересах своей страны. Интересы не всегда внешние и далеко не всегда совпадают с понятием «защита Родины». Я не хочу рассуждать на тему, хорошая это профессия или плохая. Если каждая страна имеет свою армию, значит, профессия эта людям необходима. В принципе любой человек в определенных условиях может стать убийцей. Офицер не выбирает ни время войны, ни своих врагов. Правители страны решают, кто друг, а кто враг. И обсуждению в войсках это не подлежит: страшно подумать, что может произойти, если каждый военный сам начнет решать этот вопрос. Но если человек лишен права выбора, он должен быть лишен и ответственности за чужой выбор: глупо злиться на ружье за то, что оно убило человека. Оно изначально — инструмент убийства и ни на что иное не пригодно, другое дело, что офицер не должен быть палачом.
Гольдин положил авторучку, сжал ладонями виски, закрыл глаза. Хорошо им тут рассуждать, в сытой и благополучной Америке. Их бы в тот самый лес в Колумбии, к капитану Торресу. Или в Афган…
К Джиде рота подошла часа через два — горы все же не стадион, да и устали по такой жарище. «Вертушки» уже отработали, над развалинами кишлака тянулся дым. Метрах в семистах от кишлака комбат остановил роту, приказал залечь вдоль невысокой каменной гряды и перевести дух. Сам же взобрался повыше и направил бинокль на руины. Все было, как обычно, все знакомо, тревожили только мертвая тишина и полное отсутствие каких-либо признаков жизни. Так не бывает: ни одна бомбежка с орудийно-пулеметной стрельбой с воздуха не может уничтожить всех до единого, ведь не открытое поле же — дувалы. Не бывает, но есть: никого, ни собаки, ни курицы.
— Ну что, док, скажешь? Куда же они, в лоб их мать, подевались?
— Увидели вертушки и разбежались, — пожал плечами доктор.
— Разбежались, говоришь? Хрена тебе! А где же те, кто неудачно разбежался? Трупы где? Или вертушки всё в «молоко» садили? Не верю, док, ребята Саши Гниденко стреляют как боги! Херня здесь какая-то! Где же, в лоб их мать, трупы?
— Да уволокли они трупы! Они же всегда утаскивают, похоронить по обычаю, а то ведь в рай не попадешь, особенно если чалму потерял: без нее не докажешь, что правоверный, обрезание и у евреев есть…
— Так быстро уволокли? — прищурился комбат. — И собак тоже? Нет, док, разбежались они до вертушек! До! И мне это ни хера не нравится! Радист, ко мне!
— Я здесь, товарищ капитан!
— Свяжись с «Медведем», запроси вертушки прикрытия!
— Валера! — недоуменно поднял плечи Гольдин. — Что с тобой, какие вертушки? Нет же никого! На смех же поднимут!