– А эта ведет к колодцу, – сообщила Люспена, как бы мимоходом облизнувшись. – Правда, из него ушла вода, так что смотреть особо не на что.
– Интересно бы взглянуть, – неожиданно предложил Эгин.
Люспена развела руками. Дескать, желание гостя – закон, но Эгину показалось, что она отнюдь не в восторге от намерения тайного советника разгуливать по ее саду. Впрочем, как опытная в светском обращении особа, Люспена не выдала своего чувства ни единым словом.
Колодец был вполне зауряден и ничем не примечателен. Старая кладка, в каждой щели – по обленившейся сколопендре. Очень глубокий. Сухой. Рядом с колодцем примостился столик и две грубых лавки. На одной из лавок лежали две маленьких подушки для сидения, а на другой – каниойфамма. Большая оринская каниойфамма, играть на которой немногим проще, чем играть в лам. Это Эгин знал совершенно точно.
– А что, милостивый гиазир Сорго не чужд музыке? – поинтересовался Эгин, про себя отмечая, что от этого возвышенного придурка, которому он, кстати сказать, вчера спас жизнь, можно было бы ожидать и чего поинтересней. Например, доски для Хаместира с полным набором фигур.
– Нет, это я играю, – смутилась Люспена и щеки ее стыдливо зарделись. Отчего-то Эгин был уверен в том, что это смущение не деланно, хоть и говорят, что смутить куртизанку так же непросто, как поднять медведя на столовой вилке, как на рогатине.
Пока они шли обратно к дому, Эгин размышлял о том, что Есмар, конечно же, оказался не дураком, когда говорил, что в Вае есть одна стоящая женщина, но такая, которая даст фору многим столичным. Теперь Эгин понимал, что при всей парадоксальности этого утверждения оно не было ложным. Понимал он и еще кое-что.
А именно: не исключено, что рах-саванн Гларт был убит кем-то из ревности. Из нормальной, человеческой, вполне мужской и вполне естественной ревности. И даже чин тайного советника, какой оберегал бы Гларта в любой другой ситуации, и даже его таланты фехтовальщика, и все остальное, не смогли остановить злоумышленника, которым двигало чувство древнее, как само мироздание.
Да, милостивые гиазиры, глядя на тонкий стан Люспены и ее губы, будто бы готовые к поцелую в любой момент дня и ночи, в эту версию можно было поверить с легкостью.
– Говорят, вы состояли в связи с покойным? – начал Эгин, усаживаясь по правую руку от Люспены на расстоянии, чуть меньшем официального, но все-таки вполне целомудренном.
– Да, это так.
– Так кто же его убил?
Прямота вопроса, разумеется, застала Люспену врасплох. Она, возможно, думала, что Эгин станет сейчас расшаркиваться и подолгу кружить вокруг до около, а она покуда сообразит, что ей врать. Дудки.
– По совести, я ума не приложу, гиазир Йен, – сказала та в растерянности и опустила глаза.
Как бы сам собой обозрению Эгина открылся богатый лиф ее платья, у края которого обольстительно красовалась белая грудь госпожи Люспены, противоестественно приподнятая лифом вверх, опять же на столичный манер.
– Может быть, у вас есть подозрения?
– Есть. Это кто-то из людей Багида. Или из людей Круста.
– Но ведь сказать так – это все равно как сказать, что наверняка Гларта убил человек, а не заломал медведь. Почти то же самое.
– Согласна, гиазир Йен. Согласна.
При этих словах длинный указательный палец Люспены буквально смахнул с плеча одну из бретелек, придерживавших лиф, и та упала на предплечье. Намек, не понять которого, будучи мужчиной, невозможно.
Но в то утро Эгин был поразительно недогадлив. Он дурно спал ночью. Он дурно провел предыдущий день. И, главное, вот уже три недели он слишком много думал об одной столичной барышне с каштановыми волосами. Той, что стала супругой гнорра. Мысли об Овель делали Эгина бесчувственным, словно бревно, и холодным, словно черные пещеры на морском дне близ Перевернутой Лилии. А потому он, не поведя бровью, спросил:
– Ты ведь не местная, правда?
– Правда, я сирота. Меня выбросили с корабля и я осталась здесь жить.
«Очень трогательно!» – отметил про себя Эгин. Он не верил ни одному ее слову.
Эгин наклонился к Люспене и припечатал невинный поцелуй к ее маленькой груди. Люспена едва ощутимо вздрогнула и запустила свою мягкую ручку в волосы Эгина.
Впрочем, дальше этого в то утро дело не зашло.
ГЛАВА 2. СИЯТЕЛЬНАЯ
Писем было много. В конце года каждый тайный советник каждого уезда присылал в Свод Равновесия отчет. Уездов в Варане было тридцать четыре и в некоторых действительно совершались серьезные преступления.