Тогда тайный советник вполне справедливо заметил, что не приведи Шилол тому в действительности оказаться перевоплотившимся Астезом Торком. По законам, установленным еще при Инне окс Лагине, «отце нашем основателе», его ждет Жерло Серебряной Чистоты и ничего больше. К огромному изумлению Йена лицо Сорго просияло и тот радостно спросил: «Правда? Настоящее Жерло Серебряной Чистоты?»
В общем, Сорго с точки зрения Йена был совершенно законченным идиотом и только благодаря этому предыдущие тайные советники не отправляли на него доносы в Свод Равновесия за извращение Истины и оскорбление Князя в пресловутой драме «Инн окс Лагин…»
Итак, пьяный вдрабадан Сорго качался, стоя на столе, посреди опрокинутых кубков и перетоптанных его сапожищами перепелов. Губы Сорго для вящей убедительности были перемазаны чем-то красным. «Стало быть, кровь изображает на устах, недоделанный», – беззлобно подумал Йен, застывая на пороге зала. В левой руке Сорго сжимал телячью печень, тушеную в кислом молочном соусе, и, гневно потрясая ею над головой, орал:
– И вот, преисполнится скверною суша! И вот, под землей расцветая, питаясь чужою игрою, зародится нечто и выест всю землю под миром! И вот, истекут из хуммеровых уст указанья…
Сорго тяжело перевел дух. В его глазах стояла стена. Странная стена. Если судить по этой стене в глазах, Сорго пребывал в совершенном бесчувствии. Но, однако, бесчувствие не мешало ему так складно и быстро импровизировать тяжелыми астезовыми стопами вокруг знаменитого «Речения Эррихпы».
– …для сердца, изъятого прочь через реберный короб! И выйдут не люди, но лишь истребители плоти, и новое сердце отыщут себе на поживу!
С этими словами Сорго сжал пальцы левой руки и телячья печень, разваливаясь, посыпалась неряшливыми кусками на стол. «Ага, стало быть это у нас сердце», – Йену было противно смотреть на странный разгул Сорго и он пытался развлечь себя хоть слабой, но иронией. Слушатели Сорго, впрочем, в силу ли изрядной сытости и пьяного благодушия, то ли в действительности захваченные неистовыми глаголами Сорго, сидели смирно и даже разбитные пастухи отнюдь не скалились.
– Пойдем отсюда. Мне страшно и я хочу совсем другого, – Лорма дернула Йена за рукав.
М-да, девочка права. Веселое здесь общество. Могли любить друг друга с Лормой хоть до утра – эти и не заметили бы. Куда уж! Тут поэзия, милостивые гиазиры.
В душе Йена боролись противоположные чувства. Дать Сорго в рожу, заключить его под стражу и предъявить обвинение… в чем? Йен был напрочь лишен вкусов офицеров из Опоры Благонравия, которые могут взять человека в оборот за что угодно – хоть за чересчур темный камень в перстне, хоть за аютский анекдот. Можно просто подсечь придурка ножнами, подхватить, пока тот будет падать, и бросить прислуге (этих двоих, тихонько замерших у стены, Йен с первого взгляда даже не заметил) с веселым криком «Бычка – в ясли!» Только особого веселья не выйдет.
С другой стороны, все это было Йену совершенно безразлично. Проще всего было вернуться с Лормой наверх и – хоть Второе Сочетание Устами (она его заслужила своим Первым), хоть просто – сочетание, хоть и поговорить. В конце концов, за три недели в уезде он еще не поговорил здесь нормально ни с одним человеком. Только служба, только допросы, только глупая болтовня с Тэном о столичном оружии, а с Есмаром – о здешних бабах. В общем, можно спокойно уволочь Лорму обратно. Первая ночь женственности этой девочке запомнится надолго.
Под ногами Йена едва ощутимо вздрогнул пол. Вздрогнул столь слабо, что этого пока не почувствовала бы даже собака. Он, аррум Опоры Вещей, все-таки почувствовал. Ну и что? Тут, на проклятом Медовом Берегу, трясет каждый день. Два горных кряжа – Большой и Малый Суингоны – и в придачу к ним несколько потухших вулканов вкупе с одним все еще ворчащим. Как это они его здесь называют? Советник так и не удосужился спросить за три недели. В общем, трясет часто, почти каждый день, самую малость. Судя по рассказам – недра могут разгуляться так, что получится то провал, куда без остатка рухнет целый пиннаринский исполин Свода Равновесия, то водопады высотой в пятьдесят локтей. Говорят, там, где Большой Суингон смыкается с Малым…
– Да, идем, – пожал плечами Йен, оборачиваясь к Лорме.
И в этот момент за спиной Йена раздался дикий, нечеловеческий вой Сорго и грохот бьющейся посуды.
– О-о-они уже зде-е-есь!
«Ну это уже слишком. Определенно, замордую придурка», – подумал Йен, резко поворачиваясь обратно к залу и одновременно с этим извлекая из ножен свой клинок. Он еще не понимал зачем он это делает. Он еще не понимал ничего. Но что-то уже определенно начало свершаться.