Сломленный мир
- Дилан. Поднять голову и посмотреть на проклятую докторшу О'Найл стоит огромных усилий. Она слишком молода, умна и красива для психушки, прожигает здесь свою жизнь, заражаясь от психов всякой дрянью. Её работа - проклятье. - Кого я убил? Вопрос мучает меня уже девяносто два дня. Я не решался его задавать. О'Найл устало вздыхает, закрывает глаза. Охранник, стоящий прямо за её спиной, хохочет. - Подумай, Дилан. Кого ты убил? Хмурюсь. - Я спрашивал это раньше? - Каждый день. Кого ты убил, Дилан? - О'Найл потирает пальцами виски. Я закрываю глаза: вижу ярко-красные волосы. - Рыжую... - Две рыжие девушки. Дальше, Дилан. Ещё? Кто я такой. Что я сделал. Зачем я это сделал. - Мужчину, - я помню карие глаза. - И один в реанимации. Продолжай. - Парень в зеленой кепке. О'Найл бесстрастно кивает. Четыре трупа и один полутруп окружили меня и плюют в моё лицо. - Почему я это сделал? - Вспомни, Дилан. Почему ты это сделал? - Я вас спрашиваю! - я, крича, вскакиваю с пола. Охранник выходит вперёд докторши и указывает мне на пол электрошокером. Падаю обратно на чертов матрас. - Нет. Я спросила, а ты должен ответить. Почему ты расстрелял этих людей? - Они хотели забрать Эмми и уехать. Её тело сожгли, прах должны были развеять над каким-то океаном. К черту воду. Эмми обязана быть со мной. - Дилан, кто такая Эмми? - О'Найл склоняет голову к плечу. - Девушка, которую я любил. Люблю. Она умерла, а её родители и брат с сестрой были убиты. Мной. Отчаяние, плескавшиеся в глазах О'Найл, можно было сравнить с морем в момент шторма. - Эту девушку звали Зои, Дилан. Нет-нет-нет-нет-нет. Я ничтожество. Я самое ничтожное ничтожество на свете. - Как тебя зовут, Дилан? - Дилан, - фамилия... как меня зовут? - Монтер. - Мортинс, - О'Найл со вздохом обратилась к охраннику, - Джон, оставьте нас, пожалуйста. Я удивился даже сильнее Джона. Проклятым докторшам нельзя оставаться наедине с психопатами-убийцами. Неуверенное "Нет" Джона не шло ни в какое сравнение с жестоким взглядом О'Найл. Спустя пару секунд сомнений, он вышел, чуть прикрыв дверь в палату, но, конечно же, не закрыл её до конца. - Дилан, ты признаёшь себя виновным? Я кивнул. - Ты понимаешь, что совершил? Это убийство, Дилан. Жестокое, несправедливое, ужасное убийство. Психологи успокаивают людей, помогают им, а О'Найл сдирает с меня живьём кожу своими словами. Соль на моих губах - слезы. - Ты не сможешь с этим жить. Ты никогда не станешь человеком, даже его подобием. Существование станет пыткой, кошмаром наяву. Трупы убитых мною людей сидели на грязном полу и внимательно слушали докторшу. Они улыбались, хлопали в ладоши, соглашаясь с её приговором. Они готовы мстить. Мне страшно. - Но можно все изменить, Дилан, ты можешь избавить себя от этих страданий, освободиться. Призраки зашипели от негодования, я с ещё большей напряженностью продолжал слушать О'Найл, но она молчала. - Как? - прохрипел я. - Смертью. Либо убей себя сам, либо я тебе в этом помогу. Я, наверное, совсем свихнулся, раз такое чудится. Закрываю лицо руками, раскачиваюсь вперёд-назад, назад-вперед и считаю до пятнадцати. О'Найл все ещё здесь. - Я всегда могу сказать, есть ли у человека шанс на нормальную жизнь, - продолжила она. - У меня его нет. - Точно. Ты и социум совершенно несовместимы. Дилан, я могу написать в отчете, что ты каким-то образом пришёл в себя, глубоко раскаиваешься и понимаешь, что не можешь так жить. Будто собственная смерть - это твоё адекватно принятое, взвешенное решение. Я не хочу умирать. И не хочу жить. - Подпиши бумаги, тебе сделают укол, ты заснёшь. Никого жара, боли, удушья не будет. Сон, Дилан, безболезненный сон. Сомнения - мои верные друзья. Уже девяносто два дня они живут со мной в психушке, нашептывают мне на ухо свои мысли и чувства, помогают справиться с одиночеством. Сейчас их серые лики окружили меня хуже трупов-призраков, они пугают меня. Если единственный способ избавиться от вины, от сомнений, от сумасшествия - смерть, я приму её. - Да. Согласен. О'Найл впервые мне улыбнулась. Конечно, она рада, ведь избавилась от очередного больного убийцы. А больной убийца хмурился. Пока О'Найл выходила за документами, я пытался вспомнить счастливые моменты моей жизни. Выходила какая-то нарезка из кадров с Эмми. Будто всё счастье в моей жизни - Эмми. Счастье умерло, счастье сожгли, пора и мне уйти. - Ты должен поработать над почерком, - сказала О'Найл кладя на матрас белую бумагу и ручку. - Для комиссии - ты здоров, значит, твои пальцы, твой почерк в норме. Потренируйся. Охранник снял застежки на моей рубашке, освобождая руки, и снова вышел. Я... я смотрю на чистый лист. Поверить не могу, вот он, мой шанс написать ей письмо! Ранее тщательно продуманные мысли путаются, предложения разрываются, слова превращаются в монстров. Я беру ручку. Сжимаю пальцы. И пишу. Эм. Эм. эм. ЭМ. Эмэмэмэмэмэмэм. Эмми. Я одёргиваю себя, девушки "Эмми" не существовало, всегда была Зои. Но пальцы говорят "нет". "Эм. Эмми" - снова выводят они. - Хватит, - О'Найл забирает у меня лист, внимательно смотрит на буквы, кивает. Она дает мне аккуратно скреплённые листы, подписав которые, я обрекаю себя на забвение. Закрываю глаза, представляю себе веснушчатое лицо, яркое пламя волос, мягкие розовые губы, тёплые, карие глаза. Слышу её смех, вижу её улыбку, чувствую её прикосновение к своей небритой, грязной щеке и подписываюсь одним коротким, но самым важным именем во всем мире. "Эм".