У меня ком встал в горле. Он переводил взгляд с огня на свои руки, с рук на стену, со стены на пол и снова упирался глазами в огонь. Он боялся посмотреть на меня. Он желал бы сейчас провалиться сквозь землю, отмотать время назад и никогда не сказать того, что сказал, потому что мое молчание заставляет его чувствовать себя жалким, трусливым, беспомощным. Он в отчаяньи замотал головой, не веря тому, что действительно все это сказал вслух. Он с силой тер руками лицо. А я все молчала, глядя на его муки. Мне очень, очень хотелось сказать ему то, что он хочет от меня услышать. Но как я могу? Я не знаю, где я, не знаю, как меня сюда занесло и чьими стараниями, не знаю, сколько пробуду здесь. Как я могу ручаться за будущее? Даже если захочу, даже если из кожи вон вылезу, что мешает тому, кто отправил меня сюда, взять да ссадить меня на следующей остановке? И тут, взбешённая своей нерешительностью, я решаю - пусть будет так, и говорю:
- Конечно, я останусь.
Он посмотрел на меня и не поверил ни единому слову. Он ухмыльнулся:
- Ничего ты не можешь. Ничего не знаешь...
- Могу. Захочу - и смогу. Все на свете смогу, если захочу. И останусь с тобой. Не знаю - как, но мы с тобой не расстанемся, слышишь?
Он смотрит на меня и, всем сердцем, хочет верить. Пытается, заставляет голову поверить ушам. Он кивает и отводит глаза. А мое сердце колотится, руки вспотели, а в горле самая настоящая пустыня. Я пытаюсь привести в порядок мысли и чувства, но это не так-то просто. Я поворачиваюсь к окну, и тут же мерзкий холодок пробегает по спине.
- Влад... - прошептала я. - Там за окном...
- Что там? - спрашивает Влад, поднимаясь и вглядываясь в ночь за окном.
При свете луны огромная, густо поросшая длинной шерстью фигура, ясно выделяется на фоне ночной мглы. Огромные треугольные уши, толстая шея, широкая, крепкая грудь и невероятно мощные лапы, впивающиеся когтями в землю. Он сидит, не шевелясь. И я не знаю - почему, но абсолютно уверена, что его блестящие, как два чернильных пятна, глаза смотрят прямо на меня.
- Он не тронет нас, - говорит Влад, и по его голосу я услышала, что ему не страшно. Странно, но больше похоже на то, что он злился. - В дом ему не зайти.
- С чего такая уверенность? Откуда ты знаешь?
- Просто знаю и все. Не бойся. Здесь ты в безопасности. К тому же, я с тобой.
- Ну точно...
- Не веришь, что я могу тебя защитить?
- Как тогда в лесу?
Он смущенно отвел глаза. Язык мой - враг мой.
- Ладно, мой рыцарь, давай спать, - сказала я, стараясь говорить нарочито беззаботно. Получалось из рук вон плохо, потому что сердце по-прежнему лихо отплясывало.
Убрав со стола посуду, я сложила ее в ушат и, старательно отмывая, поглядывала на мальчишку. Сейчас это слово, как нельзя лучше подходило ему. Озадаченный, немного растерянный он был смущен и зол. Он злился на себя, не понимая, что мы оба находились в одинаковой ситуации - каждый пытался дать другому то, что дать не мог - я не спасу его от одиночества, он не сможет меня защитить меня от зверя. Но в отличие от меня, он не знал никакого другого поведения, кроме своего собственного, и это незнакомое ощущение, от которого тошно и немеет душа в ожидании чего-то неприятного, но неотвратимого, неизбежного, для него было ново. Это как видеть летящую на тебя лавину и понимать, что тебе уже не убежать, и остается лишь смиренно наблюдать, как она несется на тебя, сметая все на своем пути. Это то, что именуется ложью, и мне она была прекрасно знакома. Не буду строить из себя святую - с обеих сторон. Думаю, вранье человек чувствует интуитивно, даже не будучи знаком с ним, не зная, как это зовется и для чего делается. Просто мы с ним реагируем на него по-разному. Это как два человека, которых сбрасывает лошадь, но один просто летит вниз, даже не успевая удивиться, а другой уже сгруппировался, приготовившись к болезненному падению. Хотя, может, я ошибаюсь.
Ночью, несмотря на усталость, мы оба долго не могли заснуть. Я лежала не кровати и смотрела, как мерцают холодные звезды, рассыпанные по черному ночному небу. Крохотный осколок луны светил мне в лицо, и я убеждала себя, что именно она виновата в моей бессоннице. На самом же деле я слушала дыханье Влада и ждала, когда оно станет глубоким и спокойным. Но он не спал. Лежал он на полу и каждый раз, когда он тихонько переворачивался на другой бок, старые доски скрипели так, словно на них танцевал слон.
- Влад... - шепнула я.
- Чего?
- А есть такая трава, ну или ягода, от которой начинаешь кудахтать, как курица. Ну, или покрываешься отвратительными бородавками. Или, к примеру...
- Есть растение, которое делает тебя немым на целую неделю. Хочешь дам?
- Ну и зануда ты, скажу я тебе. Даже разговаривать с тобой не хочется...
- Вот и отлично.
Мы оба замолчали, но, как ни странно, через пять минут я заснула.
А Влад не спал. Всю ночь ему не давала покоя мысль о том, как сильно вырос Фос. Из волчонка, размером не больше овчарки, он вымахал в огромного зверя, выше самого Влада. И всего лишь за последнюю неделю.
Влада сморило ближе к рассвету.
***
Утром мы собрались за шишками.
- А они тоже обладают какими-то необычными свойствами?
Я сидела на кровати и болтала ногами, заплетая свои темно-каштановые волосы в косу, и смотрела, как не всыпавшийся, и оттого еще более косматый, Влад ползал по комнате, собираясь в дорогу.
- Да,- ответил он сонно.
- Какими?
- Орехи вкусные.
- И все?
- А этого мало?
- Нет. Просто я думала, что все, что здесь растет, имеет полезные свойства.
- Вкус, вроде как, тоже - полезное свойство.
- Какой же ты редкостный зануда. Я имею в виду что-то действительно интересное, необычное. Например, как те ягоды.
- Если бы все в этом лесу обладало такими же свойствами, как те ягоды, по этому лесу ходить было бы невозможно. Наступил на травку и вырос у тебя хвост, вдохнул пыльцу с какого-нибудь цветка - и глаза поменялись местами с ушами. Так и шагу не ступить.
- А что, есть и такое?
- Ты о чем именно?
- Ну, чтобы глаза с ушами...
- Нет, - он залез под кровать, пытаясь что-то разыскать там, но как видно, безуспешно. - Но, думаю, зелье такое сварить можно.
Я представила себе, как выглядел бы тот несчастный, кому это зелье довелось бы употребить. Жутковато.
- Здесь где-нибудь растут красивые цветы?
- На востоке.
- Далеко.
- Нет, - сказал Влад, вылезая из-под кровати.
- Тогда давай, пока ты собираешься, я быстренько туда сбегаю?
- Нет.
- Ну, пожалуйста.
- Память у тебя короткая. Забыла уже, как на потолке спала?
- Забудешь такое...
Наконец, он собрался. Оглядев комнату, он пытался понять, отчего ему кажется, что он что-то забыл? Бессонная ночь плохо сказалась на нем - под глазами залегли темные круги, сами глаза красные, ну и, конечно же, брови намертво приросли друг к другу на переносице.
- Вроде бы все, - сказал он. - Пошли.
- Давай зайдем на ту полянку?
Он тяжело вздохнул:
- Ты, как маленькая, честное слово.
- Просто настроение хорошее... - сказала я, нарочито надув губы. Он в очередной раз этого не заметил. - Мы и так всю неделю занимаемся только делами. Можно же хоть немного отвлечься?
- Ладно, идем.
Мы вышли из дома и отправились на восток. Полянка оказалась совсем близко. Сонная муха по имени Владислав еле передвигала ноги позади меня, и это было удивительно, поскольку обычно я плелась в хвосте. Настроение мое значительно улучшилось, когда поняла, что сегодня командовать парадом буду я. Но на всякий случай я аккуратно спросила.
- Может, не пойдем сегодня никуда? Ну их, эти шишки. Посмотри на себя.
Но он лишь молча плелся позади меня, раздираемый зевотой. Я поняла, что сегодня будет очень молчаливый день. Да и Бог с ним. Погода чудесная, солнышко светит, птички поют, а больше ничего и не нужно.
Поляна была чудесной. Еще до того, как мы ее увидели, мой нос учуял ее. И когда перед нами раскинулась великолепная равнина, пестрящая самыми невообразимыми красками, я лишь тихонько взвизгнула от восторга. Были и скромные цветы, похожие на ромашки и колокольчики, но встречались и роскошные кусты, с цветами, похожими одновременно на розы и калы. Были и такие, которые я не смогу описать, потому что это просто невозможно.