Я оглянулась и посмотрела на дерево пятидесяти метров в высоту.
- Да, нелегко будет залезть туда.
- О, об этом можешь не переживать. Есть кое-какие ягоды...
- Вот о них можете не рассказывать.
Пожалуй, самым сложным было заставить себя съесть эти чертовы ягоды. Я никак не могла заставить себя положить их в рот, не говоря уже о том, чтобы прожевать и проглотить.
- Чего ты там застряла? - крикнула мне Великая, глядя на то, как я переминаюсь с ноги на ногу, рассматривая одну единственную ягодку на своей ладони. Я нарвала больше, штук десять, но помнится мне, тут с лихвой хватит и одной. Остальные лежали в кармане, завернутые в носовой платок. В этот раз некому было поймать меня и привязать за руку, и веревки под рукой не было тоже, поэтому у меня были все шансы отправиться в свободное плаванье на высоте нескольких тысяч километров. Понимая это, я намертво вцепилась в толстый ствол многовекового дерева.
- Чего тянешь? Трухнула что ли?
- Нет! - рявкнула я, чувствуя, как подгибаются колени.
- Ну так ешь эту несчастную ягоду!
- Великая, а как я буду назад возвращаться?
- Ты же говорила, все про них знаешь.
- Говорила.
- С черенками рвала?
Я посмотрела на ягоду, у которой был крохотный черенок, с маленьким листочком.
- Да.
- Черенок не выбрасывай. Он действует обратным образом.
- Серьезно?
- Нет, шутки шучу. Конечно, серьезно! Как бы я тебя отправляла наверх? Дилетанты... Лезь, давай!
Я положила ягоду в рот, а черенок в другой, свободный карман. Знакомый, волшебный вкус разлился во рту, аромат, дурманящий, пленительный заполнил нос, поднимаясь все выше, окрыляя, заполняя голову своим пряным, нежным облаком. Какие же вкусные эти ягоды! Интересно, а Влад тоже знал про черенки? Вот паршивец! Как же я соскучилась по нему...
Знакомая легкость оторвала меня от моих мыслей. Снова, как и в первый раз, первыми оторвались от земли ноги и зад. Интересно почему? Я потихоньку разжимала руки, все еще цепляясь за дерево, но уже свободно скользя вверх. Если вы помните свои полеты во сне, вы легко поймете меня. Понимая, что происходит невозможное, быстро начинаешь верить, что для твоего тела это так же естественно, как дышать. Я стала легкой, земное притяжение отпускало меня. Мне хотелось визжать от страха и восторга, но все же ускользающая вниз земля пугала меня. Даже тяжелые мысли больше не держали, вылетая из головы. Ветки проплывали мимо меня, и я легко касалась их руками, не для того, чтобы зацепиться, а для того, чтобы почувствовать, как они остаются внизу. Я посмотрела наверх - там ночное небо распахнуло для меня объятья, как старому другу. Под ногами расстилался лес, величественный и тихий. Великан с философией невмешательства в свою же собственную жизнь.
Наконец, замелькали короткие ветки верхушки. Я осторожно взялась за ближайшую. Словно воздушный шарик, зацепившийся за ветку, я висела на расстоянии вытянутой руки от макушки огромной сосны. Мне не потребовалось много времени, чтобы подобраться к ней. Словно бы точно зная, где иголка, я сразу же нашла ее. Тоненькая, прозрачная, она была чуть тоньше швейной и казалась хрупкой на вид, словно сделанная из хрусталя. Она испускала удивительное свечение, словно внутри нее горела своя собственная крохотная луна. Я подтянула ветку поближе к себе и чуть не клюнула носом это удивительное чудо. Вблизи она казалось совершенным оптическим прибором - внутри нее лунный свет многократно преломлялся, становясь все тоньше и тоньше с каждым отражением. Лучи перекрещивались между собой, образуя причудливый и очень красивый узор. И тут я заметила, что из кончика иглы торчит крохотный обрывок нити. Незаметный с первого взгляда он едва улавливался взглядом. Не потерять его из виду я смогла лишь, когда уловила легкий отблеск. Осторожно, изо всех сил стараясь не напартачить, я потянула за нить. Ни разу в жизни я не видела ничего подобного. Легко, словно я разматываю невидимый клубок, потянулась серебряная ниточка. Тонкая и прозрачная, она лишь угадывалась в свете полной луны. Невесомым прикосновением она легла в мою ладонь легкой паутиной. Она лишь отдавала холодом, но не весила совершенно ничего и была, наверное, в сотни раз тоньше, чем человеческий волос. Обмотав ее вокруг ладони, словно шерсть, я начала тянуть дальше, и тут же поняла, что не так-то просто ее порвать. Казалось, от любого дуновения ветерка она должна лопнуть с легким звоном, но нет. Рука моя пару раз дрогнула, но нить, натянувшись, сохраняла свою хрупкую целостность, и не думая рваться. Нить шла очень легко, и уже через несколько минут на моей руке блестел внушительный моток лунной пряжи. И только я подумала, как же оборвать нить, которая не рвётся, как лунный диск закрыла огромная косматая туча. Нить легко оборвалась и послушно легла последним витком в мою ладонь. Пока все шло, как нельзя, удачно. Ну, пора было спускаться.
Надо заметить, что черенок на вкус был отвратительным. Казалось, что жуешь болотную тину. Да и спускаться было не так приятно, как подниматься. Действовал он очень быстро, и за несколько метров до земли тело мое быстро обрело первоначальный вес, так что я отшибла себе пятки и чуть не откусила язык. Я не приземлилась, я рухнула. На ум пришло столько живописных ругательств, что позднее я пожалела, что их негде было записать. Хромая, я шла к Великой, надеясь, что на поляне растет хоть одна обезболивающая травка-муравка. Оказалось, что нет. Не растет.
***
Мы стояли на берегу озера, и меня не отпускало легкое ощущение дежавю. Великая пребывала в прекрасном настроении - смена декораций и ночная прогулка явно пошли ей на пользу. Я же чувствовала себя ишаком, немилосердно загнанным собственным хозяином, потому как даже с помощью волшебной веревки тащить огромный валун было ох, как не просто. Если Вам когда-нибудь, доведется пользоваться лунной нитью, знайте - предметы с ее помощью не теряют своего веса. Это наглое и бессовестное вранье! Они, со всем своим весом, просто поднимаются в воздух. Это как тащить что-то очень тяжелое, но не по земле, а по воздуху. Так что я вас предупредила.
- Ладно, - сказала Великая, - дальше я справлюсь сама. Спусти меня в воду.
Я ослабила веревки. Огромный валун высвободился и, упав в воду, взорвал тихую гладь, обрызгав меня с ног до головы. Он, точнее она, пропала в темноте воды. Я осталась одна.
Только наедине с собой я, наконец, поняла, как устала. Каждая мышца ныла, каждая косточка звенела. Я уселась на каменистый берег и стала ждать.
Не знаю, сколько времени прошло, когда вода посреди озера закипела. Волны расходились во все стороны, возвращаясь и цепляясь одна за другую. А в следующее мгновение в центре кипящего котла, показалась мохнатая макушка. Огромная, с прилипшей к черепу шерстью, голова водяного медленно поднималась из воды. Огромные черные глаза озирались по сторонам, не то в испуге, не то в удивлении. Наконец Водяной остановил свой взгляд на мне и в этот момент, сама не знаю почему, я улыбнулась ему, вскочила и, как сумасшедшая, начала размахивать руками, как будто мы друзья и не виделись целую вечность. А в следующее мгновенье, и это было совершенно удивительно, он улыбнулся мне в ответ. Это было одновременно страшно и восхитительно. При виде этой улыбки я взвизгнула от восторга (или от страха, трудно сказать). Представьте, что Вам улыбается большая белая акула. Два ряда острых, как ножи, зубов, обнажились в совершенно искренней улыбке, которую от хищного оскала отличал лишь хитрый прищур огромных, счастливых глаз. Теперь, пожалуй, я видела все.
- Как дышится? - крикнула я.
Его голос был настолько низким, что напоминал, скорее, гудок локомотива. Но, слава Богу, на воздухе он не отдавал жуткой вибрацией по всему нутру.
- Тяжело, - ответил он и поплыл ко мне навстречу.
Когда он почти полностью показался из воды я увидела, что Великую он тащит в лапе. Я встретила его на мелководье и помогла, обвязав камень лунной веревкой, которую повесила ему на необъятную шею, словно кулон.