- Нет, не чувствовал. Он был слишком напуган, - голос его был шелестом листьев, удивительным образом складывающимся в слова. Как щебет огромной стаи птиц. Но эта дружеская, ни к чему не обязывающая интонация...
- Ты можешь не говорить со мной таким тоном?
- Могу, - сказало оно, и голос его стал бесцветным, как белый лист бумаги, ничего не выражающий, но громкий и непереносимо пресный. - Так лучше?
- Нет, - я чувствовала, как оно лезет ко мне под кожу. Забирается в мои вены и по ним пробирается в голову, копается там, словно мальчишка, который ворошит прутиком муравейник. Своими холодными щупальцами он перебирал и разглядывал все, что было интимным для меня, все, что предназначалось мне одной и всегда и принадлежало только мне. - Перестань! - крикнула я.
- Что именно перестать?
- Перестань копаться в моей голове!
И он перестал. Ощущение того, что он внутри меня резко прекратилось. Стало легче и, в то же время, у меня появилось новое, совершенно отвратительное, в своей омерзительности, ощущение - я чувствовала себя перчаткой, которую надели и сняли, бросив, как что-то не нужное. Но самым скверным было ощущение собственной беззащитности перед ЭТИМ. Чем бы оно ни было, оно легко делает со мной все, что ему заблагорассудится.
- Так говори, зачем пришла, - сказало оно, отвечая на мои немые вопросы.
- Зачем мне говорить? Ты же покопался во всем! Ты все видел.
- Я всегда вижу все, и это так же бесполезно для меня, как мусор. Даже червяк, годами жравший мои корни, был полезнее для меня, чем знание о том, что творится в твоей голове. И это ты ко мне пришла, а не я - к тебе. А потому сама копайся в этом и выбирай, что для тебя важнее. По мне - так там все бесполезно.
- Ты видел, что важно для меня.
- Я видел идеи, мысли, образы и обрывки фраз. Одни - ярче, другие - совсем бесцветные, но идея есть идея. Она бесплотна, у нее нет голоса, и пока ты ничего не говоришь и не делаешь, она не имеет силы. Сама по себе идея - просто поток энергии. И только ты делаешь ее осязаемой и придаешь ей форму, делая из чистой энергии все, что сочтешь нужным. Все, что делается людьми - вещи, поступки, слова, искусство, наука - все это идея, получившая тело и ставшая реальной в этом мире. Воплощенные идеи бессмертны.
И тут меня осенило. Поняла по тому, с какой жадностью он говорил об идеях.
- А у тебя их нет?
Воздух вокруг задрожал.
- У меня нет.
Я не поняла, что это было, но смутно догадалась, что это проявление ЕГО эмоций. Ага, значит, и ты умеешь чувствовать. Странно как-то, но, видимо, все же умеешь.
- Что, совсем ни одной? Даже самой...
- Говори свое желание.
И я поняла, тут до меня дошло, что это - самая обыкновенная злость. Может, не так, как мы, может совершенно иначе, совсем по-другому, но Дерево разозлилось, когда речь зашла об идеях. И тут все сошлось. Слова Великой, слова самого дерева и все, что я знаю о нем по чужим воспоминаниям. Головоломка сложилась, открывая для меня картину целиком. Оно понимает. Оно все прекрасно осознает. Великая говорила - оно не умеет создавать из ничего, оно говорит - у него нет идей, а само, тем временем, жадно копается в моих. Оно не умеет создавать, оно может лишь перекраивать из того, что уже есть. Как червь. Может переработать, но не умеет творить. Из ничего. Оно завидует нам. Ведь каждый человек может и умеет создавать, была бы идея. Музыка , живопись, кино, стол, диван, булка хлеба, шариковая ручка, стих, книга, одежда, прическа, макияж, теорема, уравнение, доказательство, карта звёздного неба, атлас дорог, поступок, нежное слово, грубое слово, любовь... Мы - творцы. Мы движемся и меняемся. Мы меняем все вокруг нас. Мы создаем что-то каждую минуту, каждую секунду. Мы - создатели. А оно может лишь смотреть, как проносится мимо него жизнь. Это как стоять на берегу реки и не смочь в нее войти, изнывая от жажды. Видеть, чувствовать, понимать, но не касаться.
Я больше не боялась его в своей голове. Пусть смотрит. Я больше не морщилась от липких щупалец, еле касающихся моего тела, ведь ему так хочется прикоснуться к жизни, поскольку само оно не живет, а существует. Дерево, по-прежнему, смотрело в меня, как в реку, но одно теперь оказалось ясным - сколько бы оно ни запускало щупальца в воды моих мыслей, ему никак не сделать ее ни грязнее, ни чище. Чистота моих помыслов, моих идей, зависит только от меня. Оно ничего не может, кроме...
Я не загадала желания, я лишь сказала, чего хочу и что готова отдать взамен.
Глава 9. Мой Граф
Я спокойно стояла и смотрела, как день сменяется ночью. Как сумерки зажигают звезды. Как ночь, которую я так люблю, встречает меня, темная и прохладная. Наверное, поэтому я и люблю ее, ведь ночь - это маленький космос, каждый день, спускающийся к нам, чтобы рассказывать сказки. Где-то там, по обратной стороне этого мира, движется солнечный диск и обязательно вернется. Именно это и дает нам возможность любить ее - знание, что за ночью обязательно придет рассвет.
Я смотрела, как огромный замок закрывает собой все небо над головой. «Сумасшедший» - думала я - «Ты выстраивал стены и городил башни, чтобы спрятаться от самого себя». Эта мысль заставила меня улыбнуться.
Я смотрела на входные ворота. Позади меня были поляна и лес, окружавший ее кольцом, но я совершенно не боялась стоять к нему спиной. Я знала, что Фос не придет, потому что разгадала его секрет. Теперь его очередь бояться.
За воротами послышались торопливые шаги. Ворота скрипнули, и, обрушивая на меня бесконечный поток ругательств, появилась Ирма. Она затащила меня внутрь. Как только двери закрылись за моей спиной, она сжала меня в объятьях, и нежно поцеловала меня в лоб.
- Живая, - говорила она сквозь слезы - Живая...
Она вытирала щеки руками, смеясь и обливаясь новым потоком слез. Но тут она опомнилась и разразилась новым потоком нежной брани.
- Дурная, ты чего по ночам бродишь? Ты же знаешь, нужно дождаться рассвета. Забыла про Фоса?
Я лишь улыбалась.
- Чего улыбаешься? Глупая...
Я не стала говорить ей, что теперь никто не будет бояться. Сейчас меньше всего, хотелось отвечать на вопросы. Не сейчас и - не на ее.
- Я соскучилась по тебе, - обняла ее, и почувствовала, как зашлось ее тело в беззвучных рыданиях. Всеми силами я держалась, чтобы не разрыдаться самой. Не сейчас, иначе больше не смогу сказать ни слова. А мне хочется, чтобы она узнала. Она отстранилась от меня, посмотрела мне в глаза, и ее заплаканное лицо снова скривилось в рыданиях. Она махала руками и качала головой, не в силах вымолвить ни слова. Да и если бы и могла, то лишь снова и снова повторяла бы мое имя, пока не насладилась бы его звуком, как напивается изможденный путник, пришедший из пустыни. Но она молча плакала, гладя меня по спутанным волосам. А когда все же успокоилась, оглядела меня с ног до головы, и сказала.
- Ты похожа на пугало, милая.
Я засмеялась, и она, наконец, тоже.
Тут сверху, из самого верхнего окна, послышался звон бьющейся посуды и громкие ругательства. Знакомый бархатный голос, звенящий от бешенства, заставил мое сердце подскочить и понестись во весь опор.
- Похоже, Графу стало намного лучше. - спросила я.
- Да, дорогая. - Ирма вытерла ладонями мокрые щеки. - Слеза Водяного - очень сильная магия. Как ты ее раздобыла? Да еще столько? Знаешь, мы изрядно напугались, когда на крышу приземлилось это лохматое чудище.
- Представляю, - сказала я смеясь.
- Ой, нет. И представить себе не можешь! Все переполошились. Испугались, что Фос научился летать.
- Он же совсем не похож на Фоса.
- Ну, охране то все равно - похож или не похож.
Я испугалась.
- Что они с ним сделали?
- Ничего, ничего! - поспешила меня успокоить Ирма. - Да и не смогли бы, даже если захотели бы. Ну и силища у этой зверюги...
- Простите, я совсем не подумала, что он может вас напугать. Честно, даже в голову не пришло.
- Да перестань, родная. Все окончилось хорошо. Говорящий камень вовремя вмешался.
- Это Великая Волшебница.
- Это мы тоже поняли намного позже. Но сначала чуть штаны не перекрасили со страху, а потом и вовсе решили, что Водяной на поверку оказался дамой.