- Правда? Кто, например?
- Если ждешь, что я назову твое имя, напрасно. Не назову.
Я засмеялась и согласно кивнула. - Ладно, так кто же?
- Косой.
Я удивленно вытаращила глаза. Она улыбалась.
- Шутишь? - спросила я.
- Нет. Совершенно серьезно. Он странно выглядит, да и ведет себя не очень, но я совершенно уверена, что у него великое будущее.
- Наверное... Хотя, вряд ли.
- Вот увидишь, - сказала она, а потом безо всякой паузы спросила. - Ты ведь позаботишься о нем?
- О Косом? Не могу обещать...
- О Владе.
Я долго смотрела на нее, а потом кивнула. Повисло молчание. Я посмотрела на нее. Она, действительно, выглядела как-то иначе, и дело было не только в том, что взгляд ее стал мягким, и из него исчезла былая снисходительность - абсолютно все в ней было спокойным, как прозрачная водная гладь тихого лесного озера. Плечи и спина расслаблены, и из них исчезла напряженность, которая сковывала ее тело все это время. Мягкий рельеф рук, спокойно лежавших на коленях, нежен и спокоен. Она по-прежнему была самой красивой женщиной в мире, но теперь это больше не было определяющим. Теперь красота ее была лишь красотой. Она больше не была ее сутью, а стала лишь фоном, на котором расцветала новая жизнь, берущая свое начало прямо сейчас. Что ждет ее впереди?
- Куда ты пойдешь? - спросила я.
- Куда глаза глядят, - сказала она и улыбнулась так тепло, что я поняла, что она - то уже совершенно готова. Она была как птица, которая просидела в клетке с самого рождения, а теперь узнала, что умеет летать. Одной ногой она уже была там, где начинается совершенно другая, новая, жизнь. Без рамок и предназначений, где она может стать, кем захочет, где у нее, наконец, будет то, что все мы так легко принимаем за само собой разумеющееся, чего она была лишена - свобода выбора. То, что большая часть людей считает чем-то совершенно естественным, становится невероятным чудом, сладостью жизни для тех, кто, так или иначе, был ее лишен. Теперь она будет ошибаться, несомненно, будет, обязательно влипнет в историю, доверится не тому человеку, обожжется, но научится отличать людей от нЕлюдей, и будет дуть на воду, но снова и снова будет спотыкаться и набивать шишки. Улыбаясь и потирая ушибленное место, снова пойдет вперед, ведь кругом столько граблей, и они так заманчиво блестят на утреннем солнышке. Но уж лучше так, чем каждое утро вставать с целью, которую навязал тебе глупый мальчишка, который наспех выстругал тебя из деревяшки, и поставил на полку, показав тебе свое место, обозначив круг обязанностей и сам же жалеющий тебя за бесхребетность. Она была на чемоданах. Ей уже не терпелось начать жить, и вряд ли она дотерпит до утра. Я даже немного позавидовала ей. Ее история только начинается.
- Можешь не бояться и выходить прямо сейчас. Фос не тронет тебя.
Она удивленно вскинула брови.
- Откуда знаешь?
- Просто знаю. Поверь, и как сказал мне сегодня очень близкий мне человек (к горлу подкатил комок) - иди вперед, и ничего не бойся.
Она улыбнулась мне. Кто-то станет твоим человеком и будет каждый день смотреть на тебя, как на... совершенно обыкновенную женщину. Думаю, именно этого тебе и хотелось бы больше всего. Стать совершенно обыкновенной.
Амалия наигранно задрала нос и повела бровью. Ох и лиса... Я засмеялась.
- Только переоденься, - сказала я, когда смех немного облегчил наше расставание. - А то в красном шелковом платье будет немного неудобно пробираться сквозь лес.
Она оглядела себя. - Да, пожалуй.
- Послушай, прежде чем ты уйдешь... Как ты оказалась здесь? В смысле, рядом с кабинетом? Как узнала, что мне нужна помощь? Не подумай, что я не благодарна тебе...
- Я понимаю. Я не подслушивала, если ты об этом. Не знаю, как это называется. Просто потянуло и все. Как удавка, понимаешь? Просто встала и побежала. Сама не понимала - зачем, но бежала. Быстро бежала, знаешь ли. Просто стало совершенно невыносимо не быть здесь. Вот как-то так. Странно?
- Совершенно нормально.
- Серьезно?
- Конечно, нет. Ну, по крайней мере, для меня. Неизвестно, из чего ты сделана. Может, для тебя и нормально.
Она вдруг нахмурилась. - Как думаешь, смогу я сойти за «свою» среди людей?
- Не сомневаюсь ни капли.
Она подумала еще немного, а потом удовлетворенно кивнула.
- Только, - добавила я, стараясь хоть немного подготовить ее к выходу "в свет", - будет очень трудно. И страшно, но весело. И больно - временами, но хорошо и радостно - потом. И...
- Я на это очень надеюсь, - сказала она. - Это лучше, чем никак.
Она поднялась. Я тоже встала, ощущая, как кровь разгоняется по согревшемуся, наконец, телу. Если бы я так же грациозно управляла своим телом, как она, если бы каждое мое движение, даже простой шаг, выглядели бы столь непринужденно и завораживающе, одновременно, я думаю, мне не было бы равных в своем мире. Уже у двери она повернулась.
- Ты же понимаешь, что он не хотел тебя убить?
- Понимаю.
- Его это ни капли не извиняет, но... Если бы ты жила в отчаянье и страхе все свою жизнь, ты бы тоже испугалась собственного счастья. Особенно, когда оно на расстоянии вытянутой руки.
Она ушла, а я осталась совершенно одна. Я подошла к окну. Огромная луна, казалось, подглядывала единственным огромным глазом прямо в мое окно. Она была просто невероятно яркой и казалась такой близкой, что можно было запросто коснуться ее, просто протянув руку. Наверное, на ощупь она пыльная и холодная, и ее пыль осталась бы на моих пальцах, коснись я ее. Совершенно потеряв счет времени, я стояла и смотрела, какими яркими, при такой-то луне, были звезды. Как млечный путь проплывал над моей головой, и мне вспомнился бал, когда до неба можно было допрыгнуть. Может, и стоило? Ну, сейчас нет смысла думать о том, что упущено. Есть смысл подумать о том, что все еще в моих руках. План действий у меня был, и если верить дереву, он должен был сработать. Но оставалось еще та часть, которая была неподвластна с точки зрения пресловутой логики. Ох уж эти чувства! Все - в них, все - из-за них, все на них, пожалуй, и держится. Удивительная вещь, если задуматься, - странные порывы души. Почти всегда идущие против здравого смысла, толкающие нас на неоправданные, непредсказуемые и абсолютно не имеющие никакой пользы поступки. Но в них-то как раз и кроется все. Ничто не открывает истинную сущность человека, как его бессмысленные глупости. А значит, именно в бессмысленном и раскрывается истинная сущность человека. Звучит странно, но мне кажется верным.
Луна медленно ползла по небу, плыло время, а я все никак не решалась. Как же сложно сделать последний шаг, как же приятно продлить предвкушение. Эту сладкую, как мед, панику, неизвестного цвета и происхождения. Я открыла окно и вдохнула сладкий запах ночи. Господи, как же прекрасен этот мир!
Под окном белоснежным пятном промелькнула фигурка и поспешила к воротам. Ох, Амалия - в красном идти не практично, а вот в снежно-белом - запросто. Я улыбнулась, глядя как женщина в простой хлопчатой рубахе и белых штанах крепко, но настолько просто сшитых, что совершенно скрывали прекрасное тело, пряча за собой всякий намек на удивительную красоту, подошла к наружным воротам. Она справилась с тяжелыми воротами и буквально выбежала на поляну, еле сдерживаясь, чтобы не рвануть со всех ног. Она сделала несколько быстрых шагов, а потом замерла. Остановилась. Постояв сотые доли секунды, словно раздумывая о чем-то, она обернулась и окинула взглядом огромный замок. Неужели, передумала? С минуту длилось ее затмение, в котором она смотрела на серые стены, башни, окна, ставшие ей приютом, а потом сделала великолепный реверанс, склонив голову в шутливом прощании. Клянусь, ее улыбка осветила ночь! Как же прекрасна женщина в ожидании перемен. Она простилась, и теперь все это, в одно мгновение, стало ее прошлым. Вот так просто, с улыбкой на лице. Она развернулась и снова быстро зашагала по лесной поляне в сторону леса, абсолютно наугад выбирая направление. Когда ты идешь "ОТ", то совершенно неважно "КУДА".
Она скрылась за деревьями. Мне тоже пора.
***
Я открыла тяжелые резные двери. Они, как обычно, беззвучно подчинились моей воле. Он стоял возле открытого окна, которое было высотой с большой автобус. Первый раз я видела окно библиотеки не закрытым тяжелыми портьерами, а полностью распахнутым. Оказывается, за ним - небольшая терраса. Но он не пошел туда. Он прислонился к оконной раме и смотрел на то, как космос проплывает над нашими головами. Интересно, а ему тоже хочется туда? Как-то очень быстро он тогда догадался о том, что я собиралась сделать. Наверное, тоже думал, тоже хотел, но хватило здравого смысла. Или трусости?