«Представляешь, этот гад не поверил мне, он подумал, что я притворяюсь, чтобы его закадрить!»
Через год Марин покинула Страсбург и переехала к Гийому, поступив на работу в «Тамариск». Через три года они сняли трехкомнатную квартиру и завели кота. Через четыре года объявили о своей помолвке, а через пять лет, за три недели до свадьбы, он влюбился в немецкую туристку, которая подверглась нападению медузы.
– У этого извращенца яды – сексуальный фетиш, – подвела итог Марин. – Хоть бы его укусила гадюка.
– Ты права, – согласилась я. – И пусть его после первой брачной ночи сожрет черная вдова.
Марин громко рассмеялась, потом внезапно замолкла, посмотрела на меня с серьезностью много выпившего человека и спросила:
– А тебе он тоже причинил много горя?
– Кто?
– Уверена, в этой истории не обошлось без парня. Кто еще мог вынудить тебя забраться в такую глушь с кучей чемоданов и коробок в машине?
То ли из-за нескольких выпитых грогов, то ли из-за едкого запаха, витавшего в комнате, или высокой температуры – а может быть, непосредственность Марин располагала к этому, – но я ей все рассказала.
Я встретила Марка в кондитерском отделе супермаркета «Монопри». Мне было двадцать пять лет, и я приехала в Париж с Мамину – так я называла свою бабушку, – которой здесь сделали операцию на сетчатке. Я разыгрывала из себя сиделку, она – туристического гида. Я впервые в жизни была в столице, и она познакомила меня с самыми узнаваемыми, хотя и заезженными символами: Эйфелевой башней, речными трамвайчиками, Монмартром, Елисейскими Полями… Мы сняли на площади Нации небольшую квартирку с огромной кроватью, на которой мы вдвоем располагались по вечерам. Я читала, бабушка комментировала, мы ели конфеты, добавлявшие очарования этим приятным моментам.
Именно за конфетами я и отправилась в «Монопри». Я шла вдоль полок в поисках шоколадных мишек, когда высокий блондин в кожаной куртке вдруг вырос передо мной. Я постояла несколько секунд, чтобы он понял, что надо посторониться. Но нет, он не понял.
– Скажите, я вам не мешаю? – спросила я.
– Нет, все нормально, но зачем так кричать? – ответил он в том же тоне.
– Вы что, не видите, что загораживаете от меня стеллажи?
– Конечно вижу.
Я попыталась глубоко дышать.
– У вас сейчас будут большие проблемы… – произнесла я.
– Согласен. Но они и так у меня появились четверть часа назад, когда я увидел вас и захотел с вами заговорить, но не знал, как это сделать.
– Отлично! Вам это удалось, мы с вами разговариваем. И я в двух шагах от того, чтобы влепить вам пощечину. Теперь довольны?
Он рассмеялся, посмотрел на меня взглядом, который называют «сопротивление бесполезно», и думаю, именно тогда я включилась в его игру и начала кокетничать.
Закончив учебу, я переехала к нему в Париж. Мы так долго ждали этого, что несколько следующих месяцев каждая минута, которую мы проживали порознь, казалась нам потерянной. Мы вместе принимали душ, ели из одной тарелки, у нас были общие футболки, мы курили одну сигарету, читали одни и те же книги, и нам все время хотелось заниматься любовью. Мы как будто хотели компенсировать все годы, когда не знали друг друга. Единственное место, которое мы посещали раздельно, был туалет, хотя мы все чаще не закрывали дверь. Кроме этого, слияние было полным, хотя оно постепенно сменилось более уравновешенными отношениями.
Я была счастлива. Когда подруги рассказывали о поиске идеального мужчины, я про себя тихо радовалась: ведь я его уже нашла, мужчину своей мечты.
У него, разумеется, были недостатки. Он, например, ел много лука, который плохо переваривал, брил торс, обожал смотреть по телевизору криминальные сводки, причем его особенно привлекали самые гнусные преступления. Он мог провести целый день не раскрыв рта, и если бы я первая не обращалась бы к нему, он так и не вымолвил бы ни слова. Он говорил «ареопорт». Но все это не шло ни в какое сравнение с его достоинствами. Нам было хорошо вместе. В общем, это были идеальные отношения, и я не сомневалась, что мы закончим наши дни вместе.
Первый звонок, настороживший меня, прозвенел два года назад. Я подхватила грипп, который на целую неделю превратил меня в постельную принадлежность. Я вставала только в туалет; каждая клеточка моего тела страдала от боли, я дышала как астматик и с трудом выдавливала из себя слова. И все это время я почти не видела Марка: работа, деловые встречи, визиты к родителям, посещение зубного врача… Мне казалось, он ищет повод, чтобы сбежать. А когда он был дома, то старался даже не заглядывать в спальню. Ритм его жизни пришел в норму вместе с нормализацией моей температуры. Мне пришло в голову, что он относится к тем людям, которые остаются с тобой пока все хорошо, но у них хватает совести исчезнуть, когда ты нуждаешься в их помощи. Возвращение мелких знаков внимания с его стороны разогнало мои страхи.