Его искренность покорила ее сердце. Мэнди поразилась, как она могла хоть на минуту в нем усомниться.
— Ну конечно верю, Робин. Прости, что я вообще об этом заговорила. Хотя нет, не жалею. Я очень рада, потому что теперь я чувствую, что у нас не осталось друг от друга никаких секретов. Но раз так, я тоже не хочу оставаться работать у Марсденов. Мне противно будет к ним возвращаться.
Он пожал плечами:
— Как хочешь, дорогая. Но только не делай ничего сгоряча.
Холодный ветерок пронесся низко над лужайкой, и Робин поежился:
— Я лучше пойду в дом. Здесь такие сквозняки, меня может продуть.
Мэнди вскочила:
— Робин… ты замерз, дорогой? Боже мой, какая из меня сиделка!
Она протянула обе руки и помогла ему вылезти из гамака. Но прежде чем отпустить ее, Робин наклонил голову и мимоходом поцеловал девушку.
— Ну что, довольна, дорогая? — насмешливо спросил он. — Больше у тебя нет вопросов и сомнений?
— Прости меня, Робин, я была просто сама не своя.
Они пошли назад к дому, взявшись за руки, и Мэнди, наконец, почувствовала себя по-настоящему счастливой впервые после возвращения Робина. Теперь все стало ясно и понятно, и хотя будущее казалось несколько туманным, даже это было не так важно. Если Робин хочет всерьез заняться карьерой кино, что ж… они ведь так молоды. Можно и подождать. Она найдет себе другую работу; получить место секретаря несложно. А Мэнди была хорошей секретаршей. Оставаться у Марсденов она не хотела и не собиралась. Возможно, с ее стороны это не очень благоразумно, потому что ведь Никола Марсден не имела никакого отношения к фирме отца, но, несмотря на доводы рассудка, Мэнди уже решила, как только вернется в свою комнату, написать письмо с просьбой об увольнении, даже если ей не заплатят деньги за месяц вперед.
В субботу выдался чудесный день раннего лета, теплый и солнечный. Мэнди надела на прием платье, которое сшила себе в приданое… совсем новое, бледно-сиреневое, с узором из белых листиков… и вся была словно комок нервов. Она не привыкла к большим светским приемам, и ей никогда еще не доводилось бывать на подобных мероприятиях. Она встречалась с Саймоном Деррингтоном в их маленькой квартирке, потом здесь, в Уиллоумед, и совсем забыла, что сэр Саймон был наследником рода, веками владевшего этим поместьем.
До дома «Дауэр», где жил Саймон, было всего десять минут пешком через парк. Обе девушки шли впереди, и Мэнди, оглядывая густую высокую траву и мощные старые деревья, заметила с опаской:
— Должна признать, что нервы у меня на пределе.
Эйлин ободряюще улыбнулась и покачала пушистой рыжеволосой головой под белой шляпкой:
— Не волнуйся. Выглядишь в этом платье отлично, Мэнди, просто прелесть. Этот цвет так идет к твоим темным волосам и свежему цвету лица, что я даже немного завидую. У меня кожа скоро станет цвета спелого томата, если солнце не перестанет так палить. К тому же ты не одна, а с Робином. Ничто так не прибавляет уверенности, как выход в свет с мужчиной, — добавила она, усмехнувшись.
Саймон Деррингтон, видимо, созвал всех своих друзей и знакомых на встречу с американцами. На изумрудных лужайках вокруг дома толпилось множество мужчин в летних костюмах и женщин в легких платьях. Они сидели в шезлонгах или стояли группками на террасе и под развесистыми буковыми деревьями. Большинство из них, казалось, были хорошо знакомы друг с другом.
Робин подошел к Мэнди, и они вместе двинулись к дому.
— Слушай, Мэнди, вон там тот магнат из Голливуда, вот тот… коротышка с сигарой. Смешной такой, да? А вот та крупная особа в латах, наверное, его жена.
Мэнди невольно улыбнулась. Модный костюм серебристого оттенка, туго натянутый на полной фигуре этой женщины, действительно напоминал латы рыцарей былых времен.
Саймон Деррингтон заметил их и, слегка прихрамывая, двинулся навстречу по мягкой шелковистой траве. У Мэнди появилось странное ощущение, что только здесь, в его собственном доме, она, наконец, действительно познакомилась с ним. Высокий, элегантный, он чувствовал себя свободно в толпе своих гостей, и Мэнди удивилась, как у нее вообще хватало дерзости спорить с ним.
Поздоровавшись, он повел их на террасу, чтобы представить героям торжества — своим американским приятелям. Мэнди сразу прониклась симпатией к мистеру Рандту; ей понравились его прищуренные живые глазки, которые ничего не упускали вокруг, но в то же время светились дружелюбным любопытством. Ей понравился его непривычный акцент, казавшийся немного гортанным. Его жена тоже была очень приятной дамой, хотя ее блестящий серебристый костюм несколько резал глаз. Маленькая шляпка-таблетка венчала ее высоко уложенные волосы голубоватого оттенка.