Мэнди пошла в оранжерею. Все здесь, казалось, было наполнено присутствием Саймона. Его запасная трубка лежала на подоконнике. За дверью на вешалке висел его твидовый пиджак.
Из открытых окон дул прохладный ночной ветер. Она закрыла их, надеясь, что поступает правильно, затем налила воды в ведро и протерла влажной тряпкой пол и крыльцо, что, как она видела однажды вечером, делал Саймон.
Наконец Мэнди вернулась в дом. Было уже начало двенадцатого, и она начала беспокоиться. Выбранив себя за глупое беспокойство, она включила свет в гостиной и задернула занавески, но через несколько минут, услышав какой-то шум на улице, снова отдернула их и погасила лампу. Мэнди почувствовала, что во рту у нее пересохло и горло сжалось от волнения.
А вдруг он попал в аварию? Откуда она знает? Перестань быть идиоткой, Мэнди. Да что угодно могло задержать его. Он же не знает, что миссис Доббин заболела. И что ты сидишь здесь и ждешь его. Он мог вообще остаться в городе на ночь, а приехать домой только утром. Но нет, он позвонил бы, если бы у него что-то изменилось. Саймон очень ответственный.
Ответственный. А вот Робин совсем безответственный, как выяснилось. Эйлин часто так о нем говорила. Робин… теперь он казался ей далеким-далеким прошлым. Теперь даже мысль о нем не причиняла больше мучений.
Но куда же подевался Саймон? Часы пробили полночь… час ночи… Мэнди уже потеряла счет времени, сидя у окна, свет просачивался только из освещенной прихожей. Время от времени она слышала шум машины с основной дороги, в полумиле от дома. И каждый раз задерживала дыхание, прислушиваясь к звуку мотора, который приближался к их переулку. И с каждым разочарованием тревога ее все усиливалась, пока наконец все ее тело не заныло от напряжения и утомления.
Наверное, она ненадолго уснула, положив голову на спинку кресла. Внезапно очнувшись, Мэнди открыла глаза, и наконец-то сквозь кусты блеснул долгожданный свет фар. Из темноты вынырнул черный силуэт машины Саймона. Мотор еще немного потарахтел и замолк у парадного крыльца.
Мэнди бросилась через гостиную и в мгновение ока оказалась в коридоре. Саймон в это время вошел в дверь — лицо усталое, через щеку тянулась грязная полоса.
— Мэнди… Боже мой, ты что, так до сих пор здесь и сидишь, в такое время?
Она постаралась отвечать твердым голосом, мигая заспанными глазами при свете яркой лампы:
— Я… ждала. А миссис Доббин слегла. У нее люмбаго, поэтому я решила не возвращаться в деревню, а остаться здесь на ночь, в свободной комнате, чтобы завтра с утра пораньше встать и приготовить завтрак. Я приготовила ужин… а потом, наверное, заснула.
Если она и покривила слегка душой, пересказывая события вечера, то Саймон был не в том состоянии, чтобы обращать на это внимание. Он медленно пошел в гостиную и упал в кресло, прикрыв глаза руками. Мэнди пошла вслед за ним, хотела спросить, что случилось, не ранен ли он, но догадывалась, что сейчас не надо его трогать.
И вдруг, глядя на него, она почувствовала, что ее так и тянет коснуться его склоненной головы, чтобы успокоить и утешить, как она часто утешала Пипа. Господи боже, ужаснулась Мэнди про себя, что бы он мне сказал, если бы я так сделала? Смешок, больше похожий на всхлип, застрял у нее в горле.
Он поднял на нее глаза:
— Мэнди, ты бледная как привидение. Иди спать. Марш! Я сам о себе позабочусь.
Она не двинулась с места:
— У тебя на лице… ты, случайно, не ранен, не ушибся?
Саймон коснулся щеки:
— А… я что, грязный? Я попал в аварию с мотоциклом. Парень лежал посреди дороги, просто чудо, что я успел его объехать. Он слишком разогнался на повороте и врезался в телеграфный столб. Юнец какой-то. Пришлось вызвать «скорую»… потом давать показания полиции. Потом я остался в больнице ждать, чтобы узнать, как он. Врачи говорят — будет жить. Так что понимаешь, почему я так поздно.
Он посмотрел на нее неожиданно пристально и сказал:
— А что, Мэнди, ты, случаем, не беспокоилась за меня, а?
— Ну конечно беспокоилась. Я уже воображала себе всякие ужасы, не знала, что случилось. Знаешь, какое у женщин бывает воображение в таких случаях. Но теперь все в порядке, раз ты жив и здоров. По крайней мере, давай я накрою ужин, пока не легла спать.
Они вышли в темную столовую, и Саймон съел все, что Мэнди ему принесла, а она тем временем рассказывала о событиях, случившихся за день:
— А еще я закрыла окна и протерла оранжерею. Правильно? Больше ничего не могла придумать.
Саймон откинулся на спинку стула и улыбнулся ей:
— Мэнди, Мэнди, что бы я без тебя делал? Я только сегодня говорил Николе, что ты стала для меня просто незаменима.