Затем она почувствовала, что кто-то поднимает ее на руки. И голос Саймона, испуганный и незнакомый, крикнул:
— Мэнди… Мэнди, дорогая моя, ты в порядке? Никогда себе этого не прощу, никогда.
Он погладил ее по мокрым волосам. Ее голова лежала у него на плече. Мэнди слабо подумала: «Он назвал меня «дорогая». Конечно, это он так, несерьезно, просто испугался, но все равно приятно».
— Да, со мной все в порядке, Саймон, — хрипло прошептала она. — Просто последний ящик застрял, я никак не могла его вытащить. Саймон… там… розы…
Мэнди не была уверена, что правильно расслышала, но ей показалось, будто сквозь раскаты грома она услышала нечто вроде «К черту розы!».
После ревущего потока в саду дом показался ей тихим уютным пристанищем. Саймон отнес Мэнди сразу наверх, в спальню, положил в кресло и включил электрокамин.
— Горячую ванну, — скомандовал он. — Ты сможешь сама ее принять?
— Да, конечно. Это было бы просто счастье. Я…
Она хотела было встать, но зубы у нее заклацали, и он строго сказал:
— Нет, сиди здесь, у огня, грейся. Я пойду налью тебе ванну. А что, миссис Доббин ушла, не знаешь?
— Да, она пошла к своей сестре. Думаю, вернется не раньше, чем дождь перестанет… Саймон, я боюсь, что Пип проснется — он очень испугается. Пойду к нему посмотрю…
Он снова остановил ее:
— Девочка моя, подумай прежде всего о себе, хоть раз в жизни.
Потом снял с вешалки ее халат и бросил на стул рядом с камином:
— Снимай скорее мокрые вещи, переоденься в халат, а я пока приготовлю ванну. Думаю, парень спит себе без задних ног и не слышит, что творится на улице. Но я к нему все равно загляну. Давай переодевайся, — проворчал Саймон и вышел в коридор.
— Да, сэр, — покорно ответила Мэнди.
Совершенно неожиданно, словно в противовес всему случившемуся, она вдруг испытала нарастающий восторг. Она смогла что-то сделать для Саймона. Теперь он ее никогда не забудет. И когда-нибудь, когда станет известным садоводом-селекционером, подумает: «Да, если бы не та девочка, Мэнди…» Она усмехнулась своему полету фантазии.
— Все готово, — крикнул Саймон из ванной.
Мэнди надвинула шлепанцы и накинула халат.
— Ах, какая роскошь, — вздохнула она, видя, что ванна уже полна почти до краев.
— Да, ты это заслужила, можешь себя побаловать. Осторожно, смотри, не слишком ли горячо. А после ванны шагом марш в кровать. Я пойду налью тебе грелку и положу в постель, потом приготовлю чай. Славный крепкий чай и еще что-нибудь вкусненькое к нему. Это, я думаю, тебя сразу вылечит.
Через несколько минут он постучал в дверь и громко сказал:
— Юный мистер Пип спит как ни в чем не бывало. Я сейчас пойду посмотрю, как там мои розы. И я поставил чайник.
Необыкновенным наслаждением было нежиться в горячей ванне. Но когда Мэнди начала сушить волосы, ее вдруг пронзила острая боль. Чуть не вскрикнув, девушка вытерла запотевшее зеркало и посмотрела в него. На лбу около того места, где начинают расти волосы, красовалась рваная рана. Видимо, пока Мэнди боролась с неуступчивым ящиком, она поранилась, но рана была неглубокой. Мэнди осторожно промокнула выступившую кровь.
Вернувшись в спальню, она забралась под одеяло и свернулась калачиком, прижимая к себе грелку. Мэнди было уже неловко, что Саймон так хлопочет о ней из-за того, что она сделала. Но так приятно, когда о тебе хлопочет Саймон.
Вскоре он поднялся к ней с подносом, на котором небрежно были расставлены старый коричневый чайник, кувшинчик молока, чашки и графин с бренди.
— А ты, наверное, не знала, что я такой хозяйственный? — Он поставил поднос на пол. — Я сейчас выходил, смотрел розы, Мэнди. Малышка, ты все сделала просто отлично. На всех остальных клумбах бутоны сорваны… или растрепаны вконец.
Он присел на стул у огня и без слов посмотрел на нее. Она знала — сейчас в его воображении проносится картина того, что стряслось бы с его выставочными розами, если бы не ее помощь.
Она усмехнулась:
— Я очень довольна собой. Чувствую себя маленькой героиней. Но мне не помешала бы чашка чаю.
— О, чай тебе обеспечен, — заверил Саймон.
Он налил чай, добавил бренди из графина и протянул Мэнди, и тут его взгляд упал на ее лоб.
— Ну-ка, а это что такое? Что с тобой стряслось?
Она дотронулась пальцами до лба и отняла их — на них была кровь.
— Это так, царапина. Это все последний ящик — я споткнулась и упала. Он был такой упрямый!
— Ничего себе царапина! Ну-ка, дай взгляну.