джаз.
Панорамное, с низки подоконником окно было любимым местом девушки. Когда она приходила днем, то непременно устраивалась на нем, облокачиваясь спиной на стену, часами могла смотреть на золотые кудри берёз, стоящих около дома, ее завораживал прозрачный, чистый свет, пробирающийся сквозь кроны, тонкие, блестящие паутинки. Ей казалось, что это кружева, падающие с неба, призванные ещё больше украсить золотую осень. Белая церковь с синими куполами, стоящая далеко, в маленькой деревеньке за холмом приковывала ее взгляд. Гордые, холодные кресты, взмывающие в небо, заставляли ее задуматься. В такие моменты она настороженно терла ладони, ощупывала безымянный палец правой руки, тяжело вздыхала. Иногда она отворяла ставни, ветер врывался в комнату, белый тюль взлетал под потолок, а затем, словно флаг, выпархивал из окна.
Вечерами она закутывалась в пушистый плед, обнимала колени и смотрела на убегающие вниз по склону фонари, проносящиеся с гулом машины. Он колдовал у плиты, готовил ужин, варил глинтвейн. В воздухе пахло апельсинами, корицей и яблоками. Потом он приносил шахматную доску. Они играли. Он непременно выигрывал. От досады у нее на щеках вспыхивал тревожный румянец, чахоточно блестели глаза-она негодовала.
Он смеялся над тем, как смешно она вздергивает подбородок, как раздуваются крылья узкого носа, который из-за этого походит на летучую мышь, подходил к ней, обнимал за плечами, прижимал к груди и обещал больше никогда не выигрывать. Хотя оба они прекрасно знали, что завтра он будет обещать то же самое. Иногда она наобум вытаскивала красный или синий томик с полки, реже черный, и читала вслух. Он прикрывал глаза, слушал таинственные легенды о рыцарях круглого стола, о греческих героях. Руки его тяжелели, тело расслаблялось, терпкая дрёма наползала вместе с ее голосом. Раздражение и злость метались в засыпающей голове: «Зачем она читает, ведь у нас так мало», — думал он про себя, потирая лицо ладонями. Он забирал у нее книги, притягивал к себе и долго целовал. Она смеялась, говорила, что его борода похожа на ежа, упиралась ему в плечи, но он всегда побеждал. Тени ползли от жёлтого торшера, сплетались на стенах в причудливые узоры. Проигрыватель потрескивал, из динамиков тихо, проникновенно, отражаясь от стен, ворковал Джо Дассен:
Et si tu n'existais pas,
Dis-moi pourquoi j'existerais.
Pour traîner dans un monde sans toi,
Sans espoir et sans regrets.
Et si tu n'existais pas,
J'essaierais d'inventer l'amour,
Comme un peintre qui voit sous ses doigts
Naître les couleurs du jour.
Et qui n'en revient pas.
Et si tu n'existais pas,
Dis-moi pour qui j'existerais.
Des passantes endormies dans mes bras
Que je n'aimerais jamais.
Et si tu n'existais pas,
Je ne serais qu'un point de plus
Dans ce monde qui vient et qui va,
Je me sentirais perdu,
J'aurais besoin de toi.
Et si tu n'existais pas,
Dis-moi comment j'existerais.
Je pourrais faire semblant d'être moi,
Mais je ne serais pas vrai.
Et si tu n'existais pas,