Так вот, про остров. Позже, когда мы отмечали там его юбилей, нечаянно нашли очень маленькую пещерку, в которой не поместился бы и маленький ребенок. Оттуда текла черная жижа, которая пахла очень сильно ванилью. Удивившись и не боясь, ведь мы были максимально пьяными, дотронулись до нее, разглядывая ее, не заметили как она будто высохла, превратилась в нечто, подобное стеклу и адски блестела, заставляя морщиться, буквально ослепляла. Позже он вызвал исследователей-химиков, но никто не был в состоянии объяснить это явление. И сейчас люстры в его ресторане были сделаны именно из этого «материала» и не требовали электричества при том, что были очень высоко, чтобы не ослеплять посетителей. Наблюдать это явление желали очень многие, поэтому часто заглядывали сюда, поняв, что можно на этом срубить огромные деньги, Мартин поднял стоимость блюд дико намного и самое интересное, что количество посетителей после этого не уменьшилось. И вот так, уже на протяжении пяти лет. Столько же, он и его специалисты разгадывают состав необычайного явления.
— Скажешь тоже, скромное, — засмеялся, хлопая по плечу другу, — только что это сегодня никого нет?
— Через минут тридцать здесь будет какая-то встреча, на счет перевели три миллиона долларов за то, чтобы мы закрыли ресторан для других.
Нехило, кажется, от меня им нужно то, отчего зависит многое в их жизни. Без слов открыл сообщения и показал другу..
Тот присвистнул, и вернул телефон быстро, будто она могла бы взорваться в его руках.
— Я с тобой. И это не обсуждается.
— Было бы не плохо, если бы я управлял ситуацией, но вызвали меня они. Не думаю, что будут рады присутствию кого-либо, кроме меня.
На самом деле, ситуация не то, что забавляла, она казалось мне какой-то детской. Думаю, эти люди не так уж и хорошо ознакомились с информацией обо мне. Как минимум потому что, ресторан друга — место родное, с этим местом связаны все мои пьянки до бессознательного уровня, именно сюда я приходил, ведь он окружен огромным количеством элитных баров и клубов, а до дома далеко. И именно здесь меня принимали как родного, укладывая как ребенка спать. Мужская солидарность. Друг помогает другу без презрения, мозготраха и лишней бабской херни. Стоило бы учесть это незнакомцам.
— Значит, будет так, что ситуацией будешь управлять ты, — подмигнул, хитро оскалившись — не хочешь выпить?
16
— Добрый день, — знакомый голос режет уши.
Мгновенно тело обдает жаром, напрягая все его клетки и посылая вибрацию в кончики пальцев. Не спешу оборачиваться.
Боюсь разочароваться или… не знаю, чего боюсь.
Но оцепение проходит, беру себя в руки и медленно поворачиваюсь лицом к женщине.
Мама.
Светловолосая, с короткими волосами и огромным количеством морщин на лице. Она очень сильно постарела, хотя нельзя сказать, что имеет приличный возраст. Волосы, подстриженные «под мальчика», только портили ее облик. Это не та женщина, которая следила за собой и которая все свое внимание обращала только на свой внешний вид. Наигралась, может? Или остепенилась и теперь все время уходит на детей?
Сомнений нет, это она. Родинку на ее шее я узнаю из миллионов других. Впрочем, ее я и не забывал. Это почти единственное, что у нас с ней есть схожее.
— Добрый, ты хотела о чем-то поговорить?
Наверняка, она не ожидала увидеть меня. женщина сглотнула и нервно посмотрела за спину. Хотя что от нее ожидать, актриса она прекрасная. Но ведь не настолько же глупая, что шла ко мне, думая, что я ее не узнаю.
— Мы на ты не переходили, — прочистила горло и упрекнула.
Где же ты была, когда надо было воспитывать?
— Меня отправили поговорить с Вами об одной неудачно сложившейся ситуации, — деловито проговорила и деликатно присела, источая полнейшее спокойствие, но протирала руки и сильно тянула кожу.
Неа, все-таки узнала.
— А ты изменилась.
Грустно усмехнулась.
— Ты тоже не остался на месте.
Правда чтоли?
— Ну я по крайней мере, не деградирую, — окинул ее наигранно презрительным и тошнотворным взглядом, — у меня не много времени, что хотела?
— Долю.
Ба-бах.
— Это не ко мне. Найди того, кто ими разбрасывается. Я бы и посоветовал человека, но таких нет. Даже если бы и были, то только в добрые руки. А твои руки настолкьо мрачные и безжизненные, что не завидую предметам, к которым ты прикасаешься, уверен, они бы с удовольствием смывали от себя твои следы будь у них такая возможность.