Существуют два вахтанговца, без упоминания имен которых ни история любви моих родителей, ни история моей семьи не были бы полными и правдивыми. Это Людмила Максакова и Михаил Ульянов — ведущие актеры театра и ученики учеников Eвгения Багратионовича Вахтангова. Оба они обязаны своим актерским становлением моему деду, Рубену Николаевичу Симонову, оба они, истинные вахтанговцы, всегда были фанатически преданы этому театру. В контексте театральной истории — они корифеи и победители. Именно скандальное происшествие с Людмилой Максаковой послужило причиной изгнания мамы в 1963 году из театра Вахтангова, ее земли обетованной, и легло в основу ее жизненной драмы. Именно Михаил Ульянов занял в 1986 году вахтанговский трон, после изгнания отца из театра Вахтангова — его земли обетованной, с потерей которой он до конца дней своих не смог смириться. Таким образом, мои родители, вахтанговцы до мозга костей, до последнего вздоха, в контексте истории этого театра — побежденные. Эта глава посвящена маминому изгнанию, а одна из последующих — папиному. Нарушение хронологии данного повествования продиктовано моим интересом не столько к точным хронологическим датировкам, сколько к параллельному фатализму судеб двух любящих.
Людмила Васильевна Максакова, публично оскорбленная мамой в шестьдесят третьем году, ныне народная или, как ее называли в застойные времена, “наряднaя” артистка — была в богемной Москве тех ушедших, советских времен притчей во языцех. Выйдя замуж за, как тогда выражались, “фирмача” из ФРГ, которого театральная Москва подобострастно величала “Улей”, она убивала наповал деятелей культуры и искусства своими шубами, бриллиантами, машинами и финансированием кого только ее душе было угодно. Была она человеком щедрым и помогала многим, к кому была, само собой разумеется, расположена. Сорила западными деньгами очень по-русски. Исконно-русская удаль гармонично сочеталась с ослепительной, западного происхождения роскошью.
Матерью Людмилы Максаковой была оперная дива — солистка Большого театра Мария Петровна Максакова, а слухи о том, кто же все-таки был ее отец, интриговали театральную Москву десятилетиями. Чего только не придумывали — и Сталин, и Берия. Сплетни о романах Людмилы Максаковой со знаменитостями, о ее театральных кознях и о ее фантастических туалетах постоянно циркулировали из уст в уста по богемной Москве, незнакомой еще с глянцевыми журналами, публикующими рассказы о жизни богачей и знаменитостей, и будоражили воображение. В те советские времена Максакова была предтечей сегодняшнего постсоветского гламура. Умная и коварная женщина, она точно чувствовала еще тогда, в далекие семидесятые, что значит для нищенского социалистического сознания невиданная роскошь. Ведь тогда еще не было олигархов с их надменно-кислыми девицами, с на удивление клонированными лицами, не было всей этой постсоветской денежной вакханалии. Тогда была только одна настоящая московская львица — Людмила Максакова, женщина опасная и, надо отдать ей должное, твердо знавшая, что ей нужно. Предполагаю, что нужна ей была больше всего на свете вахтанговская сцена. Хотелось ей на этой сцене безраздельно царить. И она царила, но не безраздельно, посягать на корифейство Юлии Борисовой было не так-то просто.
Студентки театральных вузов и начинающие артистки головы ломали над тем, как хоть чем-то походить на Максакову. Она была у всех на устах, и завидовали ей массовой, черной завистью. Помню, как в 1979 году мы студентками бегали смотреть на нее в комедии Эдуардо де Филиппо “Великая Магия” исключительно из-за того, что все вокруг судачили о каких-то немыслимых аутентичных бриллиантах, заграничных париках и туалетах. Вот уж воистину для всех для нас это была в то время “великая магия”. Однако мало у кого на плечах была такая, как у Максаковой, голова, и мало кто обладал таким жизненным азартом и страстью побеждать и обходить на поворотах всех, на своих роскошных, шуршащих, как змеи, дорогими шинами спортивных автомобилях. Современные львицы постсоветской гламурной хроники по сравнению с ней всего лишь жалко мяукающие котята. Не те, дамы и господа, выражаясь терминологией Станиславского, “предлагаемые обстоятельства”!