Именно Федорову позвонил мой беспартийный отец накануне рокового партийного собрания, где партийная организация театра должна была тайно от всей трупы обсуждать вопрос о снятии Евгения Рубеновича Симонова с должности главного режиссера. Отец, по привычке, позвонил своему другу-приятелю, чтобы спросить секретаря партийной организации о повестке дня завтрашнего собрания (беспартийному отцу иногда, по долгу службы, надо было присутствовать на партийных собраниях). Федоров ответил: “Нет, нет, тебе, Женюра, приходить не надо — мы просто примем Пупкина и Шлюпкина в партию и вся недолга!” — и обрадованный Евгений Рубенович, пошел разучивать очередной оперной клавир — какое счастье на собрание не тащиться! Как это ни удивительно, он не имел ни малейшего представления о том, что готовился дворцовый переворот. Такого промаха никогда бы не могло произойти в период царствования моего деда — оттого, что он был коварный восточный политик и имел вокруг себя штаб приближенных, преданных ему единомышленников. Его вельможи играли короля.
Вскоре после партийного собрания состоялась публичная экзекуция отца в присутствии всей труппы.
25 сентября 1987 года. Экстренное общее собрание всей вахтанговской труппы в знаменитом зрительском фойе под портретами. Повестка дня — снятие народного артиста СССР Евгения Рубеновича Симонова с поста главного режиссера.
Вспоминает актриса театра Елена Сотникова, ученица отца, присутствовавшая на собрании, о том, что было после:
— Столько лет прошло, но некоторые моменты у меня отпечатались в памяти на всю жизнь. Всплывает в памяти то, как Евгений Рубенович стоял в нашем зрительском фойе. Он стоял у этого большого зеркала, где висят все портреты, а вся труппа сидела напротив. Вот эта его поза, знаешь, одна нога вперед, как бы для равновесия… немного покачивая головой. Сидела какая-то партийная комиссия — Федоров, еще кто-то. Евгению Рубеновичу были предъявлены обвинения в том, что он многое ставит один в театре, не допускает других режиссеров, что он занимает молодежь, а не среднее и старшее поколение, что последние спектакли типа “Енисейских встреч” провалились.
Он все это выслушал очень достойно и изящно сказал, что он благодарит труппу театра за 40 лет счастья совместной работы, и пожелал всем нам всего доброго. Раскланялся и пошел в сторону своего кабинета. И все… Была гробовая тишина, все замерли, а когда он скрылся из виду, многие стали плакать. Прямо в голос. И тут Федоров сказал:
— Ну что же, а теперь продолжим наше собрание!
И Максакова закричала:
— Иуда!
Вот это я очень хорошо помню. Именно эти моменты.
А вот как вспоминает об этих событиях Людмила Максакова:
— Это было огромное собрание в большом фойе. Пришел Мелентьев [в то время министр культуры РСФСР] и сказал, что Евгений Рубенович будет главным режиссером театра Дружбы Народов, а Михаил Александрович возглавит наш театр. Встал Евгений Рубенович, очень собранный, очень спокойный, очень достойный, и сказал: “Я вам всем хочу сказать только одно, что я всех вас очень любил, и я всем вам и сейчас желаю только добра и желаю вам только процветания и никаких злых помыслов у меня по отношению к вам нет, я всегда старался сохранить театр, и хотел чтобы вы все были защищены…” Но это я примерно рассказываю. Воцарилась мертвая тишина. Вот бывает такая — мер-тва-я… А Евгений Рубенович всегда носил очень хорошую обувь. Всегда. И по этому гулкому фойе только прозвучали вот эти вот ток-ток-ток — ток-ток — его шаги. И вот это я запомнила. Это было ужасно. Потом многие рыдали. С кем-то истерика случилась. У меня было действительно такое ощущение, как будто меня ножом пырнули в грудь. Ужасное ощущение…