— Ночью на берегу нашли девушку, — Руслан тоже смотрел на меня. Теперь уже мои пальцы утопали в его ладони. Говоря со мной, он оставался задумчивым. Мне показалось, что в нём появилась какая-то отстранённость, которой не было ещё минутой раньше. Как будто он находился рядом, но в то же время думал о чём-то своём. Ощущение это появилось и пропало одновременно с тем, как Руслан сильнее обхватил мою кисть.
— У неё были твои бусы.
— Василиса… — шепнула я. Внутри всё оборвалось, губы не слушались.
Луч маяка пробивал мглу, окружающую нас. В его свете были видны струи дождя и гребни переваливавшихся волн. Судно раскачивалось, холод пробирался внутрь, тогда как в крови бурлил дикий адреналин. Мокрое платье оплелось вокруг моих ног, когда мне оставалось сделать последнее – броситься навстречу свободе. Или смерти. Только одна из нас… За миг до того, как ублюдок схватил Василису, я впилась ногтями в его кисть. Рванула кожу, оставляя новые борозды. Ощутила его хватку, зверем, рыча, принялась отбиваться. Если у кого из нас двоих и были шансы добраться до берега – у Синички, не у меня. Платье. Слишком роскошное для этого судна. Слишком длинное. Я бы могла попробовать, но… Это бы лишило шанса нас обеих.
— Ублюдок, — прорычала я, когда он схватил меня. Всплеска я не слышала, видела только, как силуэт Васьки, больше похожий на пятно, исчез. Только-только она была рядом со мной, а теперь…
— Сучье отродье! – вместо плеча Васьки он впился в моё. Оттащил от борта, рванул за лямку платья. Вокруг уже собрались остальные. Трое или четверо, перекрикиваясь, стояли у борта. Изловчившись, я впилась зубами в ладонь держащего меня скота, ударила его в грудь. Бессмысленно – этим я могла разве что больше разозлить его. Но всё, что мне осталось – это отчаянное сопротивление и мысленная мольба, чтобы наш один на двоих с Синичкой шанс не был иллюзией. Чтобы всё было не напрасным.
— Тварь! – он сжал меня, скрутил руки.
Он поволок меня по палубе. Платье ещё сильнее обвилось вокруг ног, и я, путаясь в нём, едва могла шевелиться. Голые плечи покрылись мурашками, под босыми стопами хлюпала вода. В последний раз я посмотрела на величественный и спокойный в своём бесстрастии маяк, дающий надежду пробирающимся сквозь шторм кораблям, на беснующее море. Сделай это, Синичка. Только бы не напрасно…
— Она… — задать вопрос я не смогла.
— Не скажу, что она в порядке, — теперь на губах Руса появилось нечто схожее с кривой, едва различимой усмешкой. И опять волна. Третья, разбившая последние границы моей выдержки. – Но могло быть куда хуже.
— Она… — голос дрожал так сильно, что казался мне совсем чужим. – Она жива? Синичка… она…
С какой силой сжала руку Руса, я поняла не сразу. Только когда пальцы начало сводить, заставила себя отпустить его. На лице его не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на меня, как и раньше – прямо, не в глаза – в душу. Крупная капля, прокатившись по щеке. Кляксой упала на наши руки, за ней ещё одна. Василиса…
— Не знаю, как она сделала это, — Рус отпустил мою руку. Поднялся и отошёл к двери. Перестав чувствовать его, я замёрзла. Как будто кожи опять касался только холодный дождь, как будто под ногами была мокрая скользкая палуба, а ветер путался в волосах и отяжелевшем подоле бального платья.
Отворив дверь, Руслан приказал кому-то принести горячий чай и липовый мёд. Немного подумав, сделал свет ярче. До того тускло мерцающий, он заставил меня зажмуриться.
— Выключить? – тут же спросил Рус, но я отрицательно кивнула.
Кое-как подтянула к себе ноги. Мысль о том, что Василиса смогла добраться до берега, подействовала на меня, как доза обезболивающего. И пусть я знала, что это ненадолго, сейчас я чувствовала нечто отдалённо напоминающее счастье. Счастье с привкусом крови и моей собственной потери.
— Когда Дмитрий принёс мне твои бусы… — Руслан шумно выдохнул. – Ева…
Я спустила ноги с постели. Упёрлась рукой в край кровати, борясь с дурнотой, с головокружением. Наткнулась на предупреждающий взгляд Руса. Коснувшись лба, убрала волосы. Как бы ни хотелось мне подняться, сделать этого я всё-таки не решилась.
— Прости, — голос мой звучал тихо. За дверью послышались и снова стихли, погружая нас в тишину, отзвуки чужого разговора. – Прости, Руслан, — не пытаясь скрыть глаз. – Если бы я не вышла из театра…
— Никто не знает, что было бы тогда, — отрезал он. – Ты всего лишь средство достижения цели.