— Понял тебя дочка, смотри не балуй там, — хмыкает шеф. — Если проблемы какие — звони, не стесняйся, я сразу своих ребят отправлю, всё решим.
— Что вы, шеф, какие проблемы у меня могут быть? — преувеличено возмущаюсь я, стараясь не думать о вчерашней наиглупейшей выходке. — Вы же знаете, я само благоразумие.
— Да-да, конечно, Крис. Прости старика, это я так, что-то нервы совсем расшалились. Знаю, что ты у меня девочка ответственная, — начинает извиняться шеф, а я чувствую, как теплеют щеки, шея и кончики ушей.
Хорошо, что кожа смуглая, и в подозрительной тишине палаты никому не должно быть заметно, как я краснею.
Скомкано прощаюсь с шефом, выключаю телефон.
И слышу ненавистный голос Тарасенко, не скрывающего иронии:
— С однокурсницей засиделась? Само благоразумие?
В ответ он слышит лишь скрип зубов. Каюсь, не удержалась. Ух… как же много эмоций во мне вызывает этот подонок! С удовольствием пожаловалась бы на него шефу, и наверняка Афанасий Игоревич сделал бы все возможное, чтобы Тарасенко больше никогда не маячил у меня перед глазами. Вот только я не хочу, чтобы он что-то узнал о моём прошлом… только не шеф. Не желаю видеть жалость и в его взгляде.
Сама справлюсь, не маленькая уже…
В течение дня Тарасенко не раз пытается со мной поговорить, но я веду себя как партизан, выбрав тактику полного игнорирования, и с нетерпением жду вечера, чтобы снять проклятую повязку и наконец-то увидеть мир своими глазами.
В семь вечера появляется наш врач — Игорь Юрьевич. Как назло, он снимает повязку Тарасенко и только после доходит до меня. Я же все это время кое-как сдерживаюсь, чтобы не устроить очередной скандал, вспомнив о своем работодателе.
— Ну-с-с-с, Кристина Эдуардовна, теперь посмотрим, что у вас.
Повязка снята, и я кое-как, не без помощи специального раствора на ватном диске, разлепляю склеившиеся ресницы.
— Жжения нет, — тут же отчитываюсь доктору.
— Отлично, теперь проверим само зрение на каждый глаз, — кивает врач.
Спустя еще несколько минут, выдав мне рецепт капель для глаз и кое-какие лекарства от аллергии, он заключает:
— Косметикой не советую пользоваться ещё минимум три дня, все лекарства принимать, на ночь ватные диски с раствором на глаза…. Ну и обязательно показаться через три дня окулисту для контрольной проверки, и наведаться к аллергологу. Могу вас сразу на прием записать, в нашей клинике все специалисты есть.
— Спасибо, — уныло отвечаю я, рассматривая свои красные, как у вампира глаза в зеркальце, что успела достать из сумочки, и опухшее, словно у заправской алкоголички лицо, — но я завтра домой в другой город уезжаю, там обязательно посещу врачей.
— Опухоль уже завтра к вечеру спадет, но если нет, тогда сразу же, не мешкая, обращайтесь к врачу.
Доктор участливо пожимает мне руку на прощание и наконец-то отпускает меня на все четыре стороны.
— Буду надеяться, — вздыхаю я. — Счет мне дадут на выходе?
— Все ваши расходы уже покрыл господин Тарасенко.
— Понятно.
Впрочем, этого и следовало ожидать.
Как только врач покидает палату, я вскакиваю с постели, вызываю такси и как метеор начинаю одеваться, пока Тарасенко занял ванную.
Ничего страшного, в гостинице приведу себя в порядок. Лишь бы поскорее сбежать отсюда, благо в сумочке есть большие черные очки, закрывающие добрую половину моего лица, и можно спрятать за ними опухшую мордашку.
На одевание у меня уходит ровно три минуты. Открыв дверь палаты, я уже намереваюсь сбежать, однако мне преграждают путь два амбала.
— Прочь с дороги, — со злостью цежу я.
— Простите, Кристина Эдуардовна, но Евгений Николаевич просил его подождать, — вежливо отвечает один из амбалов, не реагируя на мой грубый тон.
— Это еще зачем? — с удивлением спрашиваю, а сама уже роюсь в сумочке, чтобы найти звонящий телефон, и раздраженно бурчу: — Я на такси опаздываю!