Глава 44
5 лет назад.
Иду за веселой компанией молодых людей, держась чуть поодаль, и жду удобного момента. На перекрестке ребята прощаются и расходятся по разным сторонам, а я продолжаю двигаться за высокой рыжеволосой девушкой.
Догоняю её у самого подъезда, когда дверь почти закрылась.
— Алёна? — Зову и она оборачивается, недоверчиво сканируя меня взглядом.
— Ты кто? — Хмурит брови, застывая в дверном проходе.
— Лея… Егорова Лея.
— И что тебе нужно, Егорова Лея?
— Хочу спросить тебя о вечеринке… В прошлом году, в доме депутата Яковлева…
Пока не произнесла фамилию, девушка выглядела спокойно, но как только услышала о какой именно вечеринке идет речь, сделала непроизвольный шаг назад.
— Мне нечего о ней рассказать. Вечеринка, как вечеринка.
— Пожалуйста… — Толи моё лицо было настолько жалобным, толи девушка устала хранить чужие секреты.
— Что хочешь знать? — Недовольно спрашивает и выходит из подъезда на улицу.
Протягиваю фото сестры, и понимаю, что рыжая её узнала.
— Ааа, Бэмби… — Как-то грустно произносит и поднимает голову. — Вычухалась?
Напрягаюсь от подобного вопроса, а она продолжает:
— Говорят она в психушке пролечилась, в другой город уехала… И хорошо. Здесь бы ей жизни не было.
— О чем ты?
— Слушай, твоя сестра у нас в универе была, словно, стенгазета. На Чижова запала, у кабинетов караулила, плакала вечно, а он же просто поспорил очередной раз. Зачем только дура из-за козла банального решила вены вскрыть? Все заведение гудело, на нее смотрели, словно на юродивую.
— Что? Какие вены?
— А ты точно её сестра? Какая-то ты не просвещенная… Она, когда о споре узнала, в университетском туалете вены резать начала. Как полоумная раскачивалась из стороны в сторону и бубнила «Я посмешище, я посмешище, я посмешище». Такой и нашли её девчонки с параллельной группы, когда губы красить поперлись. На вечеринку еще эту пришла… совсем баба двинулась. Её и позвали туда, чтоб очередной раз поржать, а она Чижову в рот заглядывала и улыбалась, как блаженная.
— А потом?
— Что «потом»?
— Ну, после вечеринки…
— Да хрен её знает. Перебрала она там знатно. Шаталась, еле ходила, слёзы вытирала, пару раз отключалась, но…
— Что? — Превращаюсь в сплошной слух, боясь прослушать что-то важное.
— Да не знаю… Я покурить вышла, и видела, как Чижов её в свою тачку сажал.
— Она принимала что-то из общака?
Брови девушки взметаются вверх.
— Ты и об этом знаешь?
— Так принимала или нет?
— Я за твоей сестрой не следила и в няньки ей не нанималась. Видела только, как Чижов ей свой стакан с вискарем давал, а через полчаса, кто-то трепался, что ей похеровело, ах губы посинели. Но то такое… народ в тот вечер мало что мог чётко рассмотреть. Да и не упиралась она, когда он её на машине увозил.
— Ясно… Спасибо…
Разворачиваюсь, что бы уйти, а рыжеволосая в спину спрашивает:
— Так чё там с ней, живая?
— Угу… живая…
Глава 45
Лея
— Оно того стояло? Пару недель веселья и насмешек равносильны человеческой жизни?
— Лея…
— Я столько раз спрашивала тебя о твоих поступках, о чем ты жалеешь, но ты ни разу не ответил. Мне так отчаянно хотелось тебя оправдать… То, что начиналось с грандиозной мести, закончилось разбитым сердцем и безысходностью. Я должна была влюбить тебя в себя, заставить вот так же, как она, заглядывать мне в рот, а потом отдать это…
Протягиваю раскрытую ладонь на которой одиноко лежит белоснежная таблетка.
— У меня были сотни возможностей сделать с тобой тоже самое, а я…я хотела тебя простить… Понимаешь? Хотела увидеть, как ты жалеешь. Найти тысячи оправданий, что бы быть с тобой… Каждый раз позволяя прикасаться ко мне, каждая мысль о тебе, каждая подаренная искренняя улыбка… Я снова и снова предавала её, а ты ведь этого не стоишь… 6 лет прошло, но первое, что ты сделал заметив красивую бабу — поспорил… Ты спрашивал, почему мы не можем быть вместе? А как…? Как мне каждый раз смотреть на сестру и не думать о том, что это ТЫ с ней такое сотворил? Я же в ней вижу тебя… Раз за разом ты и только ты… Ты превратил мою сестру в овощ, понимаешь? Нас сразу предупредили, что так будет не всегда. Рано или поздно случится приступ, и после него врачи бессильны. Либо она борется за свою жизнь сама и возвращается в первоначальное состояние, либо… У нашей семьи ничего нет… Самой семьи давно нет, и всё, что нам остается — это ждать…