Он должен вести себя правильно, относиться к ней правильно. Разве не этому его всегда мать учила? Хочешь понравиться девчонке – слушай, как женщина, люби, как мужчина. Мать считала, что мужчины никогда не задают вопросов, а если и задают, то не слушают ответы на них.
Пожалуй, начать стоит с чего-нибудь попроще, для затравки.
– Ты почему не в школе?
– Прогуляла.
– Второй раз за пять дней?
– Такая я плохая.
При этих словах у него мурашки по коже пробежали. Захотелось прикоснуться к ней, особенно к волосам. Они растрепались на ветру. Волосы – как у девчонки, что долго жила на море, с золотыми и выбеленными солнцем прядями. Он закашлялся, заерзал на скамейке, одернул куртку, попытался сосредоточиться.
– А ты как сюда добралась? – спросил он. – Пешком или на автобусе?
– Брат подвез. – Тишина. – Ты же его знаешь, да? Он кивнул, полез в карман за табаком:
– Да, кажется, виделись на вечеринке. Всего минуту, ближе к концу.
– Ну да, – повторила она, – на вечеринке. На той, куда ты явился без приглашения.
Он высыпал щепотку табака на папиросную бумагу и свернул самокрутку, чувствуя, что она сверлит его взглядом.
– Ты прямо как коп меня допрашиваешь.
– Раз я коп, то ты преступник.
Как быстро она придумывает ответы. Так и блещет остроумием.
Он предложил ей сигарету:
– Хочешь?
– Не курю.
– Молодец.
Она по-прежнему не сводила с него глаз. Он закурил и глубоко затянулся.
– А с кем ты поссорилась, не хочешь рассказать?
– Долгая история.
– Я никуда не спешу.
– Давай лучше о тебе поговорим.
Такого он не ожидал. Какой смысл расспрашивать девчонку о чем-то, если та не хочет отвечать? И что делать, если она применяет твое же оружие против тебя и сама начинает задавать вопросы?
– Расскажи мне какую-нибудь тайну, – продолжала она. – Что-нибудь о себе, чего я еще не знаю.
Что она хочет услышать? Что он женат или голубой? Майки сделал затяжку, потом другую, и тут придумал идеальный ответ.
– Ладно, – сказал он, – я на самом деле не учусь в колледже.
Она, кажется, удивилась:
– А почему соврал?
– Подумал, что не понравлюсь тебе, если будешь думать, что у меня мозгов маловато. Я здесь работаю полный день, но зато учусь тому, чему никогда бы в колледже не научился. У нас прекрасный шеф-повар, я у него уже столько опыта перенял.
Он не был уверен, понимает ли она, как все это для него важно, но он хотел, чтобы она знала. ,
– Всегда любил кулинарные шоу по телевизору… тоже смотришь, наверное? Хочу быть, как Джейми Оливер, чтобы у меня была своя кухня. Но это очень сложно, этому годами учатся.
Элли кивнула: кажется, она действительно его внимательно слушала. Спросила, давно ли он работает в пабе и по какому графику. Расспросила про Джеко, давно ли они знакомы. Он ей все рассказал, даже о своей мечте работать в ресторане в Лондоне. Вообще-то, не хотел, но с ней было так легко – казалось, для нее каждое его слово имеет вес. Он мог бы так сидеть и говорить с ней целый день. Но потом вспомнил совет матери.
– Теперь ты поделись тайной, – сказал он.
– Хорошо. – Она склонилась чуть ближе. – Вот моя тайна. Я совсем не умею готовить, даже торты из готовой смеси, даже по рецепту, где пошагово все прописано, но… – с этими словами она придвинулась еще ближе, так, что он почувствовал ее горячее дыхание, – мне кажется, мужчины, которые умеют готовить, очень сексуальны, и я бы хотела, чтобы однажды ты показал мне, как это у тебя получается.
Он рассмеялся:
– Обещаю, так и сделаю.
Странно как-то. В пабе она казалась напуганной, словно волновалась, что он не захочет ее видеть. Но здесь совсем перестала тушеваться. Откровенно кокетничала с ним, и это было здорово. Очевидно, она хочет, чтобы между ними что-то случилось. Это придало ему уверенности.
– А что еще в мужчине тебе кажется сексуальным?
– Легко отвечу на твой вопрос. – Она вытянула руку и стала считать на пальцах. – Когда мужчина играет на гитаре, умеет меня насмешить, если у него милая улыбка и он никогда не лжет.
Черт! Далеко ему до этого идеала, особенно до последнего пункта.
– А ты на гитаре играешь? – спросила она.
– Нет, но брал уроки игры на ударных.
Она закатила глаза – это же совсем не то! Что ж, тогда пусть попробует ее насмешить.
– Хочешь, расскажу любимый анекдот своей сестры?
– Валяй.
– Как называют безногую овцу?
Она сморщила нос, задумавшись над ответом. Ему это нравилось. На переносице у нее была россыпь веснушек – а раньше он не замечал.
– Сдаюсь.
– Облаком.
Она застонала, но не засмеялась. И при этом склонилась к нему, и ее волосы скользнули по его щеке. Он поцеловал ее в макушку – вдруг, повинуясь секундному импульсу. Не собирался, это само собой произошло – прямо там, на скамейке перед пабом. И хотя в глубине души он понимал, что это плохая идея, что-то сильное, неумолимое внутри подталкивало его к этому и не собиралось останавливаться. Она не отстранилась даже тогда, когда он перестал целовать ее волосы и начал целовать шею, а рука скользнула под пальто и притянула ее ближе.
– Ты такая красивая, – прошептал он.
Она замерла, потом медленно отстранилась. Вид у нее был огорошенный. Он тоже сам себе удивился – ведь это было все равно что признаться ей в любви, а этого он никогда не говорил ни одной девчонке. Правило у него было такое.
У нее глаза заблестели.
– Красивая?
– Да.
– А как же шрам?
– Мне нравится. Она опустила глаза:
– А ноги? У меня ноги ужасные.
– Прекрасные ноги. – В доказательство своих слов он слез со скамейки и взял в ладони обе ее ступни по очереди.
– У меня туфли грязные.
На ней были юбка от школьной формы и колготки, как и в прошлый раз. Сидеть внизу, так близко к ее ногам, лодыжкам, коленям, бедрам, было и страшновато, и волнующе.
Она взяла его за куртку и нежно притянула к себе. Он поднял голову.
– Садись рядом, – сказала она.
Но он шевельнуться не мог. Чувствовал себя зверем, диким и голодным. Высунул язык и подышал по-собачьи, надеясь рассмешить ее. Потерся головой о ее бедро, словно просил, чтобы его погладили.
Но она не погладила. Она как-то притихла, отодвинулась в сторону на скамейке и стала проверять мобильник.
– Тебе разве не пора уже? – проговорила она. – Не уволят?
Как-то слишком внезапно она переключилась с кокетства на холодность, но он знал, что нравится ей, пусть даже теперь она не хочет показывать виду.
– Хочу снова тебя увидеть, – сказал он. – Давай встретимся после смены. Я в десять заканчиваю.
– Я сегодня занята.
Ну конечно же, ведь ей всего шестнадцать, а сегодня обычный будний день – о чем он только думал?
– В субботу у меня короткий день, – сказал он. – Давай встретимся после обеда. Придумаем что-нибудь.
Она встала, долго и нарочито поправляла сумку на плече, затем скрестила руки на груди и посмотрела на него:
– И чем будем заниматься?
Надо было придумать, что ответить, прежде чем открывать рот. С такими девчонками непросто. В паб ее не потащишь, в клуб тоже – нет, тут надо что-то из ряда вон, типа полета на воздушных шарах или путешествия на космической ракете. Причем вдали от всех.
– Знаешь, что? Давай я возьму машину у приятеля, и поедем купаться. Помнишь, ты рассказывала про какое-то место, где большие волны?
Элли нахмурилась, будто то была худшая идея в мире. Но он уже загорелся. Никогда еще ничего он не желал так сильно. Всего лишь немного, день. Или полдня. Или даже час побыть с ней наедине.
Шли секунды. Элли закусила губу, глядя себе под ноги, на песок. Парень с собакой по-прежнему гуляли по пляжу; собака лаяла, потому что хозяин держал мяч у самого ее носа и дразнил ее. Элли взглянула на них. Майки украдкой смотрел на нее.
Слишком уж для нее это серьезно, наверное. Она же еще в одиннадцатом классе, а он ее на два года старше и уже немало знает о мире. Его задача – сделать так, чтобы она ощущала себя в безопасности.