Да, эти слова до меня уже произносились сотни раз. Да, это звучало глупо, пафосно и банально, но я не могла придумать в тот момент какие-то другие выражения. Скорее всего, и не в них было дело, а в том, что уже никакие слова не требовались, когда наши ладони соприкасались. Так было всегда, с самого начала, с самой первой встречи.
– Уфф… – Александра закрыла глаза, прислонившись своим лбом к моему. – Что ж ты со мной делаешь, а? У меня там Алиска рвёт и мечет – вечер накрылся медным тазом…
– Прости, не надо было из-за меня ничего менять в своих планах, – сказала я, отступая и раздавливая боль в зародыше, растирая её в порошок. Я выдержу: моё сердце выжило после самой страшной катастрофы – выживет и сейчас.
– Да не беспокойся ты о ней, – усмехнулась Александра. – Не любит она меня ни капли. Всё, что ей нужно от меня – это секс и деньги. Эта маленькая хищница своего не упустит. Ладно… Как у тебя дела-то вообще?
– Дела? – Я даже растерялась от такого внезапного перехода от накала чувств к обыденности. – Да ничего… Нормально.
– Самочувствие как?
– Хорошо…
– Ну, и слава Богу.
Кухня, чайник, две чашки чая, метель за окном. Дежавю: это уже было. Две пары рук и две пары глаз, тепло и нежность во взгляде Александры – то самое, которое нужно мне, как выяснилось, больше всего на свете.
– Саш, а что дальше?
– Дай мне несколько дней. Надо решить кое-какие вопросы. Тогда я точно скажу, что дальше.
Когда она уходила, моё сердце рвалось следом, но разум сказал: надо ждать. Набраться такого же терпения, каким обладают ангелы, хранящие нас, и ждать.
*
Жадные губы крепко и пылко прильнули к моим, завладев ими так надолго, что у меня захватило дух.
– Моя… Ты моя, – шептали они.
Потрясающие ноги, которыми я восхищалась бы, даже если бы мир вокруг начал рушиться, были переплетены с моими на шёлке простыней – я и не верила, что такое когда-нибудь станет возможным. Я не верила, что однажды приму эти бёдра в свой исступлённый обхват ног, что позволю этим рукам извлекать из меня каскады аккордов восторга. Мне даже не снилось, сколько раз я взлечу на вершину безумного, разрывающего душу наслаждения в те моменты, когда рядом со мной будут серые глаза, из которых ушёл в прошлое раз и навсегда холодный блеск амальгамы.
Неважно, когда это случилось – в первый день или двадцатый, считая с того вьюжного вечера, когда я промёрзла до костей, легла спать и была разбужена звонком в дверь. Время для нас вообще не имело значения, ибо точка отсчёта затерялась где-то в столетиях.
– Даже не верится, – шептал мой самый родной на свете человек, пропуская пряди моих волос между пальцами.
Мне оставалось только с наслаждением раскрывать губы навстречу новым и новым поцелуям, при помощи которых моё родное существо пыталось удостовериться в реальности происходящего. Шёлковая и трепетная нежность, ненасытная, горячая и влажная борьба, прерывисто-удивлённое дыхание… Я хотела отложить это на год, а возможно, и навсегда. Я отталкивала эти защищающие меня крылья.
– Лёнь… Когда мне случалось дотронуться до тебя, ты так напрягалась… Мне казалось, что это тебе неприятно.
– Саш… Я напрягалась совсем по ДРУГОЙ причине.
– Блин… – Её лоб уткнулся в мой.
– Вот-вот. – Я запустила пальцы в её короткие волосы. – Глупая ты моя.
– Поцелуй меня ещё раз, я никак не могу поверить…
Моему ангелу-хранителю пришлось проделать ко мне очень долгий путь, но мы его прошли. И встреча состоялась. Оставалось совсем немного – один шаг, чтобы ангел окончательно поверил, что я тоже его люблю. Но, как выяснилось, и этот отрезочек пути приготовил свои трудности. Мне предстояло пережить ещё одну операцию, а также написать ещё одну книгу.
Ну, и самое главное в жизни дело – приручить моего ангела-хранителя, ещё слегка дикого и взъерошенного, не верящего своему счастью.
24. КОЛЬЦА И КРЫЛО
– Блин, ну и авантюра… А если она рассердится? – Из моего сжатого, как пружина, нутра вырвался нервный смешок.
– Не боись, – заверила Эля, деловито втыкая в мою причёску очередную декоративную шпильку в виде белой лилии со стразами. – Это убедит её в серьёзности твоих намерений! «Никуда не денется, влюбится и женится»!
Я стояла перед зеркалом в подвенечном платье, белых атласных перчатках выше локтя и фате до пола, похожая во всём этом на облако или оживший сгусток утреннего тумана, а Эля наносила последние штрихи, доводя мой образ до совершенства. Ей показалось, что моя причёска недостаточно украшена, хотя в волосах у меня уже ослепительно сверкала диадема и сидело штук двадцать шпилек с белыми шариками «под жемчуг». Однако Эля заявила: «Слишком скромненько», – и принялась засаживать туда ещё и лилии. Сама Эля, в белой блузке с пышным жабо и длинной чёрной юбке-карандаш, выглядела совсем как регистраторша из загса.