– Нет, я так не могу, – пробормотала я, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься. – Ты и так много делаешь… Ты работаешь, и работа у тебя – не то, что моя. Если ты ещё и домашние дела на себя взвалишь, я совсем в бездельницу превращусь. Ты и так слишком много мне позволяешь. А все эти перелёты туда-сюда, все эти операции… Всё это – на твои деньги, не на мои!
Руки Александры не позволили мне опрокинуться на подушку. Прижимая меня к себе и с грустью заглядывая в глаза, она проговорила:
– Лёнь, родная, до каких пор ты будешь делить всё на «твоё – моё»? Ты как будто живёшь взаймы… Не думай о том, сколько я трачу на тебя: так надо, я так хочу. Я хочу, чтобы ты хорошо себя чувствовала. А если ты будешь здорова, ты сможешь заняться всем, чем захочешь. Да хоть на трёх работах работай, но сначала надо добиться, чтоб самочувствие тебе это позволяло.
И вот этому-то ангелу на ужин я могла предложить сегодня только пельмени, купленные в магазине…
Она не могла представить меня кому-то непосвящённому, сказав: «Познакомьтесь, это моя жена». Ей приходилось выкручиваться, ограждая нашу личную жизнь от чужого любопытства и не пуская никого постороннего в дом. Для всех я была её дальней родственницей, скольки-то-там-юродной сестрой, седьмой водой на киселе: кто из празднолюбопытствующих станет проверять, поднимать архивы, копаясь в нашем генеалогическом древе? А самое забавное – в родословной наших семей нашлись-таки однофамильцы. Но главное было не это, главное – она действительно стала мне ближе всех на свете. Потому что роднее ангела-хранителя нет никого.
К тринадцатому июня роман был написан – ровно за двадцать один день. Финальную вычитку провести до отлёта на операцию я уже не успевала, но на всякий случай оставила на своём столе в конверте письменные указания, как выложить текст на моих страницах – что-то вроде завещания.
*
Я была белой водорослью… Покачиваясь в лучах чудесного света среди тысяч таких же водорослей – длинных и широких, как морская капуста, я слышала голос, который пел:
За веком век,
В путях туманных сбиты ноги.
И сталь небес холодным ветром гладит грудь.
Растает снег,
И вновь – в объятия дороги
Я брошусь. Свет в окне оставить не забудь…
Твой голос… Ты была одним из этих водорослеобразных существ и нежно, щекотно обвивалась вокруг меня: по-другому обнять меня ты не могла. Мы сплетались в неземном умиротворении, полные света и любви – мудрой, всепрощающей, небесной. Сияющий чертог, в котором мы находились, охранялся огромными ангелами в белых одеждах: развевающиеся рукава этих одежд были как облака в небе. Больше всего мне хотелось остаться здесь, с тобой, но на земле по мне тосковал мой ангел-хранитель… Его руки, как ни удивительно, дотягивались сюда, в этот чертог света, и касались моих щёк ладонями… Странно, у водорослей есть щёки?
Видимо, есть… По крайней мере, у меня. Вялое и слабое, водорослеобразное тело покачивалось на волнах нежности, а по внезапно обнаружившимся щекам катились слёзы.
– Я… умираю? – прошелестел странный голос, отдалённо похожий на мой.
– Ну что ты, – прошептал ангел. – Всё прошло хорошо. Ты уже в палате. Яблонька моя светлая, звёздочка, чижик мой…
Нежные слова согревали мне лицо, как тёплый ветер, а сквозь дремучий лес ресниц ко мне пробивался любящий свет улыбки. Да, похоже, я была на земле. Кажется, даже живая, с пальцами, которые могли двигаться. Шевельнувшись, они попали в ласковые ладони ангела и почувствовали поцелуй. Всё земное понемногу возвращалось.
– А почка…
– На месте, на месте. Всё прошло, как и планировалось.
Может, мне и не требовалось так спешить с написанием романа… А может, это испытание тоже прошло не зря. По крайней мере, теперь я знала: если я смогла это, то могла всё.
Через неделю меня выписали. Но как же уехать, не посмотрев Москву? Если в прошлый раз я чувствовала себя настолько плохо, что мне было не до осмотра достопримечательностей, то сейчас – сам Бог велел. Александра заказала для нас двоих индивидуальную экскурсию на машине по ночному городу: и дешевле, чем днём, и вид красивее. Обратный рейс был только утром, и мы с десяти вечера до часу ночи катались по московским улицам среди завораживающих разноцветных огней. Таинственно-гипнотическая симфония света – вот как бы я назвала эту прогулку, и если бы ещё убрать водителя и гида – стало бы вообще чудесно. Стекло с моей стороны было опущено, и тёплая летняя ночь струилась внутрь, гладя мне лицо и расставляя в моей душе всё по-новому.
– Ну что, накатались?
Это Елену в белом кружевном топике и белых облегающих джинсах было впору назвать яблонькой, а не меня… Она по-прежнему сияла голубым огнём глаз, но я знала: как бы ярко и пленительно этот огонь ни горел, он не свернёт Александру с нашего совместного пути. Большой торт и букет роз мы подарили Елене вместе.