– Здорово, Димыч, – поприветствовал фронтмена Паша. – Выступление – улёт полный. Молотки! Гы-гы-гы!
Они обменялись рукопожатием. На нас музыканты отреагировали весьма вяло. Выглядели ребята усталыми.
– О, девчонки, – только и сказал Димыч, длинноволосый, широкоплечий парень в кожаной куртке и пижонских ковбойских сапогах. – Привет. Выпьете?
Оля с Ларисой не отказались, а мы с Ритой решили, что нам уже хватит на сегодня. Блондинка и рыженькая восторженно взирали на Димыча: в их глазах он был идеалом рок-музыканта. Светло-русая грива волос падала на широкие кожаные плечи его куртки, а ясное и гладкое, светлоглазое лицо с пухлым и чувственно-капризным ртом когда-то принадлежало мальчику-лапочке, над которым восторженно умилялись воспитательницы детского сада. Сейчас мальчик вырос и возмужал, но что-то неуловимо детское и мягкое в его лице сохранилось.
Что до меня, то я не сводила глаз с тебя: ты сидела в старом офисном кресле, закинув одну ногу в тяжёлом ботинке на табуретку и держа в руках кружку с чаем. В желтоватом свете лампочек твои волосы, подстриженные по-мальчишески коротко, отливали золотом и медью. Вообще их цвет я бы определила как средне-русый, с лёгким рыжеватым оттенком, а в чёлке красовалось несколько обесцвеченных прядей. Тебе очень шла такая стрижка: с ней твоя голова выглядела аккуратной и кругленькой, подчёркивалась длинная шея и изящная линия подбородка. Зеркальный щиток тёмных очков поблёскивал, а на бронзовых от загара руках золотился светлый, чуть приметный пушок. Тонкое запястье отягощали массивные чёрные часы с кнопками и надписью «Talking». Это были специальные говорящие часы для незрячих и слабовидящих. Однажды отец купил себе такие, чтобы узнавать время без очков.
Заметив направление моего взгляда и оценив степень его зачарованности, Димыч как-то странно и многозначительно двинул бровями, а потом обратился к тебе:
– Ян, по-моему, с тобой хочет познакомиться красивая девушка.
Ты приподняла голову и без улыбки проговорила:
– Если б эта девушка что-нибудь сказала, было бы замечательно.
Звук твоего голоса – уже будничного и разговорного – отозвался во мне какой-то сладкой тоской. Он звучал по-родному, тепло и просто, и мне стало уютно и хорошо… а все слова вылетели из головы.
– Она что у вас – немая? – засмеялся Димыч.
А второй гитарист Ваня, с шапкой рыжих кудрей и жидкой козлиной бородёночкой, добавил, весело вытаращившись на меня:
– Не дрейфь, Яна у нас не кусается… Ну, по крайней мере, пока я за ней такого не замечал.
Всё, что я смогла сказать, было:
– П-привет…
– Привет, – ответила ты дружелюбно, повернув лицо на звук моего голоса. – Как тебя зовут?
Я назвалась. И, чуть-чуть осмелев, добавила:
– Мне очень понравилось… Выступление просто шикарное.
В уголках твоих губ наметилась улыбка – чуть-чуть усталая.
– Спасибо, – сказала ты.
Это была искренняя благодарность – в ответ на мою же искренность, с которой я выразила свои чувства. Внезапно растеряв почти весь словарный запас, я могла вложить своё восхищение только в голос. И твоё чуткое ухо всё уловило правильно.
Обращённая к тебе фраза Димыча «с тобой хочет познакомиться красивая девушка» слегка насторожила меня и осела в сознании, ожидая своего часа. А пока ребята вернулись на сцену – к бурной радости публики, встретившей их восторженными воплями и вздёрнутыми в воздух «козами» из пальцев. Я смешалась с толпой, готовясь снова отдаться твоему голосу.
Музыка мощно потрясла пространство, как взрыв. Вы грянули «утяжелённую» версию «While My Guitar Gently Weeps», но с Димычем в качестве вокалиста. Песня была великолепна – классика рока, как-никак, но я-то хотела услышать тебя! Подавив лёгкий осадок разочарования, я наслаждалась тем, что было – твоим соло на гитаре. Ты играла, как зрячая, только с небольшим характерным отличием – твоя голова была поднята, а невидящий взгляд под очками устремлён куда-то вдаль и вверх.
А потом был сюрприз. Когда вопли стихли, ты сказала в микрофон:
– А сейчас будет баллада, ребята. Это подарок одной девушке, которая находится в клубе. Но пусть её имя останется тайной.
От этих слов я застыла столбом, чувствуя, как внутри разливается тепло, а по коже в то же время бежит холодок. Тебе подали акустическую гитару, и я просто умерла на время от тихой и грустной нежности, заструившейся из-под твоих пальцев. Умерла и попала в рай, заблудившись на его тропинках.
За веком век,
В путях туманных сбиты ноги.
И сталь небес холодным ветром гладит грудь.
Растает снег,
И вновь – в объятия дороги