– А в тебе есть молодой задор… Очень классно! Будто у нас все впереди и все возможно: хоть баллотироваться в президенты, хоть выучить язык жестов, хоть объездить все замки в Брюгге…
Ты сказала «у нас». Я улыбаюсь.
– Велеть подать мой самолет?
– Нет, серьезно, – говоришь ты и подвигаешься ближе. – Кем ты хотел стать в детстве?
– Рок-звездой, – откликаюсь я и, как ты, откидываюсь на спину. Мы лежим совсем рядом и смотрим в небо. Готов спорить, мы чудесно смотримся вместе, под звездами, молодые и влюбленные.
– Я хотела стать певицей.
– Вот почему тебе так нравится «Идеальный голос»…
Ты резко оборачиваешься и садишься. Я облажался.
– Откуда ты знаешь?
– Просто предположил.
Черт! Черт! Черт!
– Одно время его все смотрели.
– А-а… – тянешь ты. – Тебе нравится?
– Не знаю, – мямлю я, мучительно краснея. – Не смотрел. Но если ты любишь, значит, фильм стоящий.
– Неужели, – говоришь ты, не поднимая глаз, – я настолько предсказуема?
Я молчу. Не знаю, что сказать. Черт бы побрал эту Анну Кендрик. Все из-за нее. Как можно было так проколоться?! Ты смотришь на меня с грустью. Я виноват. Есть только один способ все исправить.
– Предсказуема не ты, Бек, а «Фейсбук».
– Ты залезал на мои странички?
– Они в открытом доступе…
Ты опять смеешься и шлепаешь меня по ноге. Встаешь, потягиваешься. Я вижу твой пупок. Тебе нравится, что я смотрю на тебя. Тянешься так и эдак, опускаешь руки и хлопаешь себя по бедрам.
– И фоточки мои смотрел?
– Пару сотен, не больше. Только за последнюю неделю.
Опускаешь голову и машешь руками.
– Нет-нет-нет! Не хочу быть предсказуемой телочкой, у которой вся жизнь выложена в «Фейсбуке».
– Почему вся? Совсем нет.
– Конечно, нет.
– Как минимум половина в «Твиттере».
Ты снова шлепаешь меня по коленке. Тебе явно это нравится, и мне нравится. Какой-то ребенок орет, требуя мороженого. Хиппи играет на банджо. Богатая сучка на каблуках и в дорогих шмотках громко разговаривает по телефону. Ты опять касаешься моей коленки.
– Я тоже искала тебя в Интернете.
– Да?
– Хотела посмотреть фотки, но фамилию я твою не знаю, а по одному имени трудно найти.
Я улыбаюсь, и ты улыбаешься. Ребенок никак не уймется, но он нам не мешает. Ты прижимаешься ко мне и воркуешь:
– Покорми меня.
– Сейчас пойдем.
Киваешь.
– Ты есть в «Фейсбуке»?
– Раньше был, – вру я. – А потом удалил профиль. Надоело. Большинство живет только ради того, что обновлять статусы.
– Это точно. – Ты киваешь. – Одна из моих лучших подруг тоже против «Фейсбука».
– Да я не то чтобы против.
– Тебя же там нет…
Я догадываюсь, что ты говоришь о Пич, высокомерной неулыбчивой дылде, которую никто не любит. Плохо, что ты сравнила меня с ней. Очень плохо! Накатывает паника. Я замолкаю. Родители наконец-то заткнули маленького засранца шоколадным мороженым. Поднимается ветер. Темнеет. Падают скейтбордисты. Твоя рука тянется к телефону. Я чувствую, что ты хочешь тиснуть подругам: «Парень, с которым у меня свидание, заявил, что ненавидит “Фейсбук”. Вот и всё».
– Пойдем перекусим или что? – спрашиваю я и потягиваюсь, демонстрируя, что у меня есть бицепсы и я могу убить любого, кто посмеет на тебя пялиться. Я – мужчина. А у настоящих мужчин, про которых ты пишешь в своих рассказах, не бывает друзей.
– Или что?
– Ты же хотела есть, а это просто к слову пришлось.
– Не замечал, как много лишних слов мы говорим?
– Пожалуй, – соглашаюсь я и вовремя себя одергиваю, чтобы не сболтнуть про ваше с Чаной и Линн пустопорожнее обсуждение сериала «Новенькая».
– Я хочу обращаться со словами бережно и не тратить их понапрасну. Отсечь все лишнее.
– Понятно.
– Я не против перекусить.
Поднимаюсь и протягиваю тебе руку.
– Прошу.
Ты понимаешь, что я хочу полюбоваться на твою задницу, и спускаешься первая.
– Чего тебе хочется?
– Все равно, – отвечаешь ты и оглядываешься. – Главное, чтобы недалеко от дома, мне завтра рано вставать.
Я веду тебя в «Корнер бистро» и заказываю бургеры, картошку фри, водку и виски. И не возражаю, когда ты заводишь разговор про детство. Ты рассказываешь про Нантакет, я – про Бедфорд-Стайвесант, ты – про страдания провинциалки, я – про твой остров. Это тебя удивляет и подкупает.
– Джо, ты такой умный… Случайно, не в книжном работаешь?
Много говоришь про университет, то и дело вворачивая то «Лигу плюща»[6], то «парней из Йеля». И наконец решаешься задать главный вопрос:
– Когда ты выпустился?
– Никогда. Я даже не поступал.
Киваешь. Такое тебе в диковинку. Я начинаю смеяться, ты подхватываешь. Ты для меня тоже в диковинку. Завожу разговор про книги.
6
Лига плюща – ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США; считается, что члены лиги отличаются высочайшим качеством образования.