Чана наклоняется к микрофону на импровизированной сцене, где только что стояла ты, и выдыхает:
– Жаль ковбоев. Они заслуживают лучшего.
Наконец ты возвращаешься за столик к своим двуличным подругам. Они обнимают тебя, хлопают и рассыпаются в лживых похвалах. Ты налегаешь на виски так, будто каждая стопка приближает тебя к Нобелевской премии по литературе.
– Девочки, – выговариваешь ты заплетающимся языком (я и не заметил, как ты набралась), – комплиментов и коктейлей много не бывает!
Чана кладет ладонь тебе на руку.
– Коктейлей, пожалуй, на сегодня хватит.
Ты не слушаешь: твой новорожденный «шедевр» имел успех, и теперь у тебя послеродовая эйфория.
– Я в порядке.
Линн подзывает официантку.
– Еще три виски. Девушке надо снять стресс.
– Какой стресс, Линн? Я просто вышла и прочитала гребаный рассказ.
Чана чмокает тебя в лоб.
– Охренительно прочитала!
Ты не ведешься на дешевую лесть и отталкиваешь ее.
– Да пошли вы обе!
Ты очень пьяна, но я рад, что увидел тебя такой. Если собираешься любить человека, надо узнать его со всех сторон. Да и подруги твои теперь бесят меня гораздо меньше. Они переглядываются, ты высматриваешь кого-то в баре.
– Бенджи уже ушел?
– А он хотел прийти?
Ты вздыхаешь так, будто это не первый случай, и твое терпение лопнуло. Хватаешься за телефон, однако Линн успевает раньше.
– Бек, нет! – возражает Линн.
– Отдай телефон.
– Бек, – вмешивается Чана, – ты пригласила, он не пришел. Все!
– Вы его ненавидите, – заводишься ты. – А вдруг с ним что-то случилось?
Линн отводит глаза, а Чана фыркает:
– А вдруг он просто… козел.
Линн бы замяла на этом разговор, точно. Уверен, из вас троих она единственная, кто в конце концов дезертирует из Нью-Йорка в какой-нибудь маленький незатейливый городок, где девушки пьют вино, в барах не проводят литературных чтений и по субботам из музыкального автомата орет «Марун 5». Нарожает там детей и будет фоткать их с таким же остервенением, с каким сейчас снимает стопки, пустые бокалы и туфли.
От Чаны так просто не отделаться.
– Бек, ты пойми, – не унимается она, – Бенджи – козел. Верно?
Я хочу заорать «ДА», но держу себя в руках.
– Некоторые мужики – козлы. Смирись. Хоть все книжки мира ему передари, он все равно останется Бенджи. Не Беном, не, прости господи, Бенджамином – просто Бенджи. Вечный инфантил. Так что шел бы он на хрен вместе с его гребаной содовой и дурацким именем. Как вообще можно так себя называть – Бенджи? Он еще и произносит это по-дурацки, на китайский или французский манер. Бен Джиииии…
Я слушаю очень внимательно. Противно, конечно, но что поделать: твое окружение надо изучить. Я заказываю еще водку с содовой. Бенджи…
Ты сидишь насупившись, скрестив руки. Официантка приносит выпивку, ты оживляешься.
– Как вам рассказ?
– Не знала, что ты интересуешься ковбоями, – мгновенно реагирует Линн.
– Я и не интересуюсь, – мрачно отвечаешь ты. Лица в полумраке не видно. Заглатываешь виски и запиваешь рассолом, подружки переглядываются.
– Обещай, что не будешь больше звонить этому уроду, – вмешивается Чана.
– Ладно.
Линн поднимает свою стопку, Чана поднимает свою, и ты поднимаешь – только уже пустую.
– За то, чтобы никогда больше не видеть этого козла с его содовой.
Вы чокаетесь. Я выхожу ждать тебя на улицу. Из бара выбегает какой-то придурок и блюет прямо на тротуар.
Рассол до добра не доводит.
5
Нас трое на платформе метро в Гринпойнте в 2.45 ночи. Мне не дают покоя твои развязавшиеся шнурки. Тянет наклониться их завязать, а потом отвести тебя за руку в безопасное место. Ты стоишь, привалившись к квадратной зеленой колонне у самых путей, твои сникеры на желтой ограничительной линии, у края платформы. Здесь полно места. Почему ты встала где опаснее всего? Хочешь, чтобы я защитил тебя?
В стороне на скамейке, на другой планете, сидит чокнутый бездомный и без конца во все горло распевает одни и те же строчки из старой песни:
Ты стеклянными глазами пялишься в телефон, пока городской сумасшедший трахает уши своим рэпом. Ты потихоньку сползаешь к краю платформы – сникеры у тебя старые, со стертыми протекторами. Меня бьет дрожь и все вокруг бесит. Нам с тобой не место в этой дыре, заваленной фантиками, пустыми жестянками и липкими жвачками. Твои приятели-интеллектуалы любят прокатиться на метро, воображая себя такими простыми, «настоящими», – только лучше б они держались отсюда подальше вместе со своим дешевым пивом и блевотиной, воняющей рассолом.
2
Строчки из песни