Она прижалась щекой к его груди, слушая размеренные удары его сердца, и ее переполняло ощущение покоя и умиротворенности. Минуты тянулись и тянулись. Она глубоко вдохнула, выдохнула, снова вдохнула и подумала: вдруг у них все еще получится.
Гвендолин хотелось поговорить. По-настоящему, серьезно. Обычно после секса у нее возникало единственное желание — поскорее подняться и ускользнуть в ванную. И не потому, что секс был плохим, а просто она всегда ощущала неловкость. Но на сей раз все оказалось иначе. Ей хотелось знать каждую его мысль. Хотелось переживать то, что переживает он.
— Хорошо было? — шепнула она, немного стесняясь.
— Да, — ответил Нараян Бахадур. — А тебе?
Она вздохнула и улыбнулась в темноту.
— Замечательно. Никогда не испытывала ничего подобного.
— Я рад, что доставил тебе удовольствие. — Он немного потянулся. Их тела были влажными от пота, ее короткие волосы щекотали его грудь.
Гвендолин приподнялась на локте и посмотрела вниз, на лицо Нараяна. Было темно, но ей хотелось видеть его, слышать его дыхание, быть рядом.
— Это не просто удовольствие, а нечто большее. Ты дал мне… — Она даже не знала, как объяснить свои ощущения. Просто они превосходно подходили друг другу, вот и все. И это было хорошо, правильно.
— Да?
Но Гвендолин не могла подобрать нужных слов. Вместо этого нашла его губы, нежно поцеловала, провела пальцами по слегка шершавой щеке.
— Ты такой красивый, — восхищенно прошептала она, позволив руке слегка заблудиться и спуститься по шее вниз, на грудь и еще ниже…
— Нет.
— Даже очень.
— У меня слишком большой нос, — пожаловался Нараян Бахадур, обнимая ладонями ее груди и легко поигрывая сосками, пока те не начали твердеть.
Гвендолин ощутила зарождение нового желания внизу живота.
— Нет, не большой, — прошептала она, пытаясь игнорировать электризующие сигналы: нарастание возбуждения, сухость во рту.
— И еще у меня слишком большой рот, — добавил Нараян Бахадур, обнимая ее за ягодицы и поднимая на себя.
Она содрогнулась, ощутив твердость его члена. Он уже полностью оправился и готов был к продолжению игры.
— Никогда не целовала лучших губ, — охрипшим шепотом сообщила она.
— И никогда уже не будешь, — ответил он, раздвигая стройные ноги.
И снова Гвендолин задохнулась. Она никак не могла помешать ему, да и не хотела, поэтому только крепче ухватилась за его плечи и позволила делать с ней все, что ему вздумается.
Нараян Бахадур был от природы столь чувственен, столь умело обращался с ее телом, что простое движение его восставшего члена по ее разгоряченной плоти сводило Гвендолин с ума. Она столько всего еще не знала об искусстве любви! Его прикосновение было настойчивым и требовательным. А его талант любовника намного превосходил убогие способности всех остальных вместе взятых.
Она закрыла глаза и отдалась ощущениям. А он продолжал скользить и скользить мимо, и снова мимо, и еще раз мимо. Она изгибалась, пыталась поймать его, впустить… Вот сейчас, сейчас… Но нет. Снова нет.
— Что же ты делаешь со мной? — задыхаясь, спросила она.
— Просто вспомнил наш разговор, — ответил Нараян Бахадур, опуская одну руку и находя самую чувствительную точку. Медленное, мучительное прикосновение только еще больше раздразнило ее. — Помнишь, мы говорили о женщинах, мужчинах и сексе?
Гвендолин изогнулась. Ей надо больше, намного больше. Господи!
— Нет.
— Ты еще говорила…
— Я не могу разговаривать, — хрипло прервала она. — Даже думать не могу.
— Тогда я напомню тебе. Ты говорила, что большинство мужчин понятия не имеют, как прикоснуться к женщине.
Гвендолин зажмурилась изо всех сил. Великий Боже, только не это, только не сейчас! Не тот разговор!
А он откинул ее назад и снова коснулся концом члена ее бутона.
— Ты говорила, что мужчины…
— О, Нараян!
— Так где же находится тот самый клитор, миледи?
О Боже! Она сейчас сойдет с ума.
— Я отказываюсь от своих слов! — задыхаясь, воскликнула Гвендолин. — Нараян, пожалуйста. Пожалуйста!
И снова это прикосновение.
— Я на верном пути?
— О, хватить болтать, — взмолилась она.
— Боюсь, я не знаю, что делать дальше.
Она наклонилась над ним, припала губами к его рту в отчаянной мольбе.
— Ты знаешь, Нараян, знаешь! Ты делаешь это! О, пожалуйста, ты сводишь меня с ума!
Он поцеловал ее в ответ и вошел одним ударом — мощно, глубоко. И она закричала в ответ, и он прижал ее к себе так, что она отказалась от всяких мыслей о сопротивлении и отдалась ему вся — и телом, и сердцем, и душой.