— Мы желаем получить объяснения, — сказал он. — О чем вы думали, обращаясь от имени своего сына в брачное агентство? Я так понимаю, что вы вполне в курсе его тенденции… его склонности…
Но мамочка была готова к такому повороту событий и немедленно выдала в ответ свою Теорию Всепобеждающей Любви.
— Мы, разумеется, протестовали. Но, понимаете, они ничего не хотели слушать. Вот мы и подумали — раз Муцуки и Секо столь сильно полюбили друг друга, что же мы можем поделать? В сущности, только одно — помочь им, чем только сможем! — Она выдержала эффектную паузу и бодро закончила: — В конце концов, они молоды, передними — вся жизнь!
Недурно, матушка!
— Но даже если так, я все равно думаю — прежде всего вам стоило бы посоветоваться с нами…
— Вы правы. — Мой отец опустил голову. — Мы очень сожалеем.
Секо вздернула бровь, но не произнесла ни слова.
— Однако более всего обижает нас то, что наша родная дочь ничего нам не рассказала. — Моя дорогая теща принялась всхлипывать.
К полнейшему моему изумлению, матушка тоже немедленно стала промокать глаза платочком.
— Знаю, знаю! Ах, как я понимаю ваши чувства!
И пошло, и поехало. Мы с Секо, исключенные из милого семейного кружка, были, похоже, чужими на этом празднике жизни.
— И все же — я поверить не могу! — На физиономии тестя застыло выражение сдержанной обиды.
— Ну, тут обе стороны не без греха, знаете ли. И вам, и нам было что скрывать, — небрежно заметила Секо.
Вот оно. Настал момент истины. Такую великолепную зацепку моя мать не упустила бы ни при каких обстоятельствах. Так что в итоге пришлось нам продемонстрировать обе справки, спрятанные до времени в верхнем ящике комода, — и медицинское заключение, удостоверяющее, что в психическом заболевании Секо нет «ничего патологического», и отрицательные результаты моего анализа на СПИД. Обе группы родителей озирали бумаги с вдохновенным интересом.
— А это уже не шуточки! — завопила мамочка, внезапно придя в ярость. — Гомосексуальность — просто вопрос личного предпочтения, но психическое заболевание?! Психические болезни передаются наследственным путем!
— Вопрос личного предпочтения?! Ушам своим не верю! — зарычал в ответ мой тесть. — Он не настоящий мужчина! Он то ли мужчина, то ли женщина! Таким людям вообще надо запретить жениться! А эмоциональная нестабильность Секо — всего лишь временное состояние. И вообще — в наше время и в Европе, и в Америке все только и делают, что ходят к психотерапевтам!
Я не мог втиснуть даже слова. Секо сидела и попивала свой холодный чай с совершенно невозмутимым лицом, но я был абсолютно уверен, что происходящее осточертело ей не меньше, чем мне.
Я должен был сказать хоть что-нибудь.
— Понимаете, нас на самом деле устраивает все как есть.
— Si, si [10], — громко выразила согласие Секо.
На минуту воцарилась тишина. Потом мой тесть вполне спокойно спросил:
— Я правильно понимаю? Ты намерен порвать отношения со своим дружком, так?
Я знал — рано или поздно этот вопрос всплывет, и давно готов был на него ответить. Да — я намерен порвать отношения с Коном. Я собирался сказать именно это. Но слова просто не шли с языка. Спина Кона, запах кока-колы — вот и все, о чем я мог думать.
— Если Муцуки бросит Кона, — Секо встала со мной плечом к плечу, — я брошу Муцуки!
Все были потрясены до невозможности. Снова воцарилась тишина.
Бурный выдался денек… В конце концов встреча на высшем уровне завершилась тем, что совещавшиеся стороны так и не достигли консенсуса (как будто его вообще можно было достичь) и покинули нас изнывающими от бесконечной усталости.
— На-ка. — Секо ткнула мне под нос свой стакан. Я сделал глоток… в стакане оказался не чай, а виски! Все это время она хлестала виски со льдом?! Три ха-ха! Секо взвизгнула от восторга. Женщина на балконе напротив принялась выколачивать пыль из своего футона. — Скажи, что ни о чем не жалеешь. — Секо отхлебнула еще виски.
— Наверное, правду сказал твой отец. Люди вроде меня не должны жениться…
Секо удивленно взглянула на меня. Потом ее глазища метнули гневные молнии.
— Ты совсем кретин?! — выплюнула она.
Личико ее покрылось ярким румянцем, несколько мгновений она яростно смотрела на меня в упор, и я подумал — вот сейчас она заплачет. Она вскочила и вылетела из комнаты, покинув меня в компании Сезанна и Древа юности.
Я нашел ее в спальне — ничком на кровати и всю в слезах, в точности, как и ожидал. Да уж, когда жена моя плачет, то плачет в высшем смысле этого слова. Я сел рядом. Стал просить прощения. Не поднимая головы, она только крепче притиснула к себе подушку.
— Я не жалею. Нет, конечно, я не жалею ни о чем! — сказал я.
Я старательно отводил глаза. С Секо всегда получалось так, и только так, — она открыто выражала бурные, неприкрытые чувства. Чем заслужил я подобную силу любви?
— А не выпить ли нам малость шампанского?
Плач ее утих. Все еще лежа лицом в подушку, она закивала. Все деньги, отложенные в этом месяце на продукты, мы уже потратили, так что пришлось мне готовить на обед целую гору пирожков окономияки [11] с капустой. Очень скоро в комнате дым висел коромыслом, а от запаха подгоревшего соуса впору было угореть. Мы пили безалкогольное шампанское и с волчьим аппетитом уплетали окономияки.
— А давай Кона в гости пригласим? — чуть склонив голову к плечу, предложила Секо. Глаза у нее были красные и распухшие. — Я жутко по нему соскучилась.
Я еще и согласиться не успел — а она уже схватила телефон. Я снова вставил штепсель в розетку.
— Кон? Привет, это Секо!
Я вышел на веранду. Сквозь стеклянные двери я смотрел на залитую ярким светом комнату, на Секо, радостно щебечущую в трубку… Интересно, давно эти двое успели стать закадычными друзьями? В небе висел бледный лунный серп.
Не прошло и часу — примчался Кон и притащил большущий арбуз.
— Господи, сырость на дворе — зашибись! Прямо тропики, слышь, Секо?
— Хочешь, сделаю тебе калифорнийский апельсиновый сок? — спросила Секо.
— Правильно понимаешь, — хмыкнул Кон.
— Иди руки помой, — сказал я. — Я конфорку согрею.
— Окономияки с креветками и всякой-разной фигней — это по мне, — заявил Кон. Н-да. Если понадобится решительно понизить стиль беседы, всегда можете рассчитывать на помощь и сотрудничество Кона.
На кухне Секо выжимала сок из апельсинов.
— Давай я сделаю? — предложил я. Секо замотала головой. На разделочной доске лежали три разрезанных напополам апельсина. На каждом красовалась зеленая наклеечка с надписью «Флорида».
— Вы как знаете, а я есть буду! — заорал из гостиной Кон. Закинув ногу на ногу, он сидел за столом.
Забавный вечер получился. После обеда мы немножко посидели все вместе — ели арбуз и сливы, играли в детские игры. Потом пошли на кухню и дружно перемыли посуду. Секо, пребывавшая в неожиданно отличном расположении духа, все никак не отпускала Кона домой.
— Ну пожалуйста, останься! Рано тебе еще уходить… — А потом: — А что там за новый диск ты купил, Муцуки? Давайте послушаем, ладно?
Так что за кофе мы слушали шубертовскую «Фантазию». Стоило заиграть музыке — Секо и Кон тотчас же смолкли.
— А можно свет выключить? — попросил Кон.
Отчего это звуки в темноте слышатся настолько яснее? Вечернее небо по цвету напоминало сливы. В квартире было даже темнее, чем на улице. Растянувшись на полу, мы вслушивались в наполнявшую комнату фортепианную музыку. Стремительно и звонко переливались ноты. Холодный свет ущербной луны медленно разливался по небосводу.
Когда я включил свет и взглянул на часы, был уже второй час утра. Секо встала, сказала — все, поздно уже, и удалилась в спальню.
— Секо-чан — такая прелесть, — заметил Кон. — Она видела, как ты на часы смотришь. Вот и пошла спать.
Но мне не было ни малейшей нужды в его комментариях — я понял и так.
11
Окономияки — простое в приготовлении японское блюдо — жареные пирожки с яйцом, капустой, сушеными водорослями, луком, морепродуктами или мясом.