— Поехали, я отвезу тебя домой, — сказал я.
Машина неслась сквозь ночь. Я совершенно четко понимал, что испытывала Секо, когда сказала — ей обязательно надо сегодня пообщаться с Коном.
Долгий был день… На меня нахлынули воспоминания — резкий голос матери, сердитые взгляды тестя, вышивка на залитом слезами платочке тещи, склоненная голова отца. «Нет. Я ни о чем не жалею», — мысленно повторил я для Секо.
Кон немедленно устроился с полными удобствами — опустил сиденье и очень скоро уже спал как младенец, чуть приоткрыв рот.
— Смешной ты парень, — вздохнул я.
По правде сказать, тосковал я по Кону мучительно. Положил было руку ему на бедро — но тотчас отдернул. Полным идиотом себя почувствовал, самому смешно стало. И внезапно на меня накатило такое беспросветное одиночество…
Высоко над нами в небе все еще болтался плохо пришпиленный месяц.
Сеятель звезд
Теперь мне стало окончательно ясно: для Муцуки честность — понятие колоссальной важности. Я так понимаю — муж мой на что угодно пойти готов, лишь бы честным быть, даже на такую пытку, как эта наша «семейная конференция». А вот мне — надо же кому-нибудь за него отдуваться! — пришлось в последнее время все больше и больше врать. Я всех подряд предала — и своих родителей, и родителей Муцуки, и Мидзухо… да, наверное, и чувство порядочности Муцуки тоже. Что же это случилось? Когда все так запуталось? Я просто хотела защитить нашу с Муцуки жизнь! Господи, да если вдуматься, когда мы познакомились, нам же обоим терять было нечего! Пока я не встретилась с Муцуки, мне и в голову-то не приходило за что-нибудь бороться…
Тем утром я решила поговорить с доктором Какие об искусственном оплодотворении. Прихожу точно к назначенному сроку. Отдаю свою карточку медицинского страхования. Записываю свои данные в форму, которую необходимо заполнить во время первого визита. Наверху листа — написанные густо-зелеными чернилами слова «Акушерство и гинекология». Они такие яркие — прямо как живые, и кажется, будто я вижу их в первый раз в жизни.
Медсестра называет мое имя и распахивает дверь в кабинет.
— Ох, это ты?! — Доктор Какие смотрит на меня удивленно. — Пришла на проверку? — В голосе его — любопытство. — Или… случилось что-нибудь? — Он говорит весьма вежливо, но на визит к врачу все это не больно-то похоже. Да и сам он почему-то ни капельки на врача не похож!
— Я пришла за советом. Насчет искусственного оплодотворения.
Доктор Какие застывает на месте.
— Э-э, ну да… подожди минутку, — запинаясь, выдавливает он из себя. — Может, нам лучше обсудить этот вопрос за обедом? — Он здорово разволновался.
— Извини, никак. Мне сразу же после тебя надо срочно ехать в другое место, — говорю.
Все. Теперь ему деваться некуда. Я официально договорилась о визите, даже карточку страховую с собой принесла. Я зашла слишком далеко, слишком много пережила, — и черта лысого у него теперь получится просто от меня отмахнуться!
Меня проводят в маленькую смотровую. Там — какая-то сверкающая машина, сильно смахивающая на яйцеварку, гинекологическое кресло с фиксаторами для ног, табурет и биде.
— Знаешь, нет никакой необходимости мне гинекологический осмотр устраивать, — говорю. Меня так передернуло, — доктор Какие даже хмыкнул, когда увидел.
— Да не бойся ты, — говорит. — Просто здесь нас сестра не услышит.
А ведь я и забыла — Муцуки тоже в этой больнице работает! Стыдно за собственную безалаберность — ужас. И в карточке так и записано: «Секо Кишида»! Я, конечно, не постоянная пациентка, но сделать вид, что я никак не связана с Муцуки, вряд ли получится.
— Ну ладно. — Тыльной стороной ладони доктор Какие поправляет сползающие с носа очки. — Ты сказала, что хочешь побольше узнать об искусственном оплодотворении, так?
На время, которое у него ушло, чтоб объяснить мне, что к чему, доктора Какие словно подменили. Он не заикался. Не грыз ногти. Говорил спокойно, уверенно — самый настоящий врач! — и отлично сочетал симпатию ко мне с профессиональной дистанцией. Я от такой неожиданной перемены чуть на пол не села.
Единственная проблема: все, о чем он говорил, было скучно, мочи нет. Он совсем не затрагивал темы, которые интересовали меня, — как все происходит, как это делается, сколько стоит… Прямо директор школы на торжественном собрании: общие слова, снова общие слова и еще раз общие слова! Он углублялся в унылые детали какого-то «Кодекса этических правил» Японской ассоциации гинекологов («Законной силы он не имеет, — ораторствовал он, — так что принудительным его считать нельзя, однако, согласно ему, врач производит соответствующую операцию, только если у женщины нет совершенно никакой надежды забеременеть иным способом»), в общепринятые медицинские воззрения Американской ассоциации борьбы с бесплодием, в законы, принятые правительством Великобритании, и так далее, и тому подобное… чертова уйма всякой ерунды, которую я не знала и знать не желала!
Я сидела и терпеливо ждала — когда ж наконец доктор Какие закончит читать мне лекцию! Закончил. Теперь начинаю спрашивать и снова спрашивать я. Пытаюсь выяснить то, что мне действительно необходимо знать. Разобраться в вопросах, куда более приземленных (и, уж коли на то пошло, важных), чем все кодексы этических правил, вместе взятые.
Доктор Какие отвечает мне с полной серьезностью. Он, конечно, периодически пытается объехать на кривой некоторые серьезнейшие пункты, — зато я по крайней мере получаю любопытный урок в области медицинского сленга.
— Однако как бы ты не относилась к этой проблеме, — по-моему, доктор Какие говорит это, просто чтобы положить конец моим вопросам, а не потому, что пришел к конкретному решению, — первым делом тебе необходимо обсудить ситуацию с Муцуки!
По пути домой из больницы заезжаю к своим родителям. Главное событие нынешнего дня, что да, то да. Поднимаюсь на холм по хорошо знакомой улице, тихонько уходящей вверх. Большой белый дом справа. Лохматая живая изгородь из ароматных масличных деревец — слева. Прохожу мимо особняка с большой собакой, огибаю огромный многоквартирный дом, и — вот он, домик, который я называла родным больше двадцати лет, светло-коричневые стены, голубая черепичная крыша… В этом домике я выросла! Тяжелые красно-коричневые ворота. Потускневшая деревянная табличка у дверей, имени на ней — почти не разобрать… Нажимаю на кнопку звонка. Мама всегда говорит мне: «Да не церемонься ты, входи, и все», — но я просто ничего не могу с собой поделать. Мне никогда и в голову не приходило, что в этот дом можно войти как-то по-другому!
— Да? — раздается из домофона голос мамы.
— Это я, Секо, — говорю.
Сижу на татами, вытянув усталые ноги, потягиваю чай и смотрю на эбеновое дерево в саду. Тихий, солнечный летний день медленно клонится к закату.
— Хоть бы предупредила заранее, что придешь! — Мать нарезает на кухне груши. — Есть совершенно нечего. Если б я знала, что ты к нам собираешься, — купила бы что-нибудь. И отец сегодня только поздно ночью вернуться должен… а если бы знал, что ты придешь, — появился бы пораньше.
Что отца сегодня дома нет — я знала. Честно говоря, именно поэтому и решила зайти именно в понедельник. У моего папочки — гениальная теория, мол, выпивать с сотрудниками лучше по понедельникам — очень уж по пятницам везде народу много. Несчастные ребята, работающие на моего папеньку, — вечно им в самом начале рабочей недели таблетки от похмелья глотать приходится!
— Я пришла сообщить тебе новость, — говорю, стоя в углу кухни. — Муцуки порвал со своим дружком.
Матушка так и замирает над разделочной доской. Откладывает нож. Смотрит на меня, в глазах — смесь надежды и сомнения.
— Правда порвал? — спрашивает она.
Я старательно изображаю на физиономии выражение полнейшей непроницаемости и серьезно киваю.
— Я сказала ему, что он совершенно не обязан, но он, по-моему, хочет начать все с чистого листа. Ну, типа, нормальная семейная жизнь, нормальные дети, все такое.
— Нормальные дети… все такое? — Лицо у матери — подозрительное.