Ты слышишь Бога?
Пасмурное небо бросало горсти белоснежного снега на крыши домов усталого города. Оседая на землю, снежинки смешивались с серой жидковатой массой, щедро покрывающей дороги и тротуары. Поток однотонных машин нес в себе поток таких же однотонных людей, ничего не видящих и не желающих увидеть. Каждый год все было одно и то же, все циклично - говорили они, - а потому не было ничего удивительного ни в снежинках, ни в грязи, ни в жизни, плавной рекой текущей сквозь время. Мало кому могло прийти в голову искать какие-то отличия от прошлого года или от позапрошлого. Идет снег? Ну и пусть себе идет. Небо серое над головой? Висит же - значит, ничего не изменилось.
Было уже поздно, а оттого необычайно тихо. Редкие прохожие бесшумными тенями скользили по тротуарам, старательно не замечая друг друга. По одной из площадей, вымощенной щербатой брусчаткой, шли двое - отец и сын. Мужчина шел, погруженный в мрачную задумчивость, которая одолела его после разговора с сотрудницей по работе о Боге. Мужчина был атеистом с тех пор, как его отец прилюдно высмеял после рассказа о голосе Бога в голове. В маленьком детском разуме вера в Бога навсегда закрепилась с чувством паники и неуверенности в себе. И сегодня он с таким же гордым и надменным выражением лица, как у его отца в тот день, доказывал простодушной сотруднице о том, что Бога нет, и даже убедил ее в этом. Но все же какая-то мысль скользким ужом мелькавшая в голове никак не давала ему покоя, путая мужчину и все глубже погружая в плохое настроение. Его пятилетний сын с выражением полного восторга шел рядом с ним и рассматривал все вокруг, словно попав в сказку, и совсем не замечая угрюмого лица своего родителя. Для него унылая серая улица, наполненная желтым светом тусклых фонарей и автомобильной гари, была похожа на дорогу из тех книг, что читала ему мама на ночь. Снежинки, мягко мерцая в свете фар и витрин, кружились в диком танце и со смехом - а мальчишка был уверен, что это был именно их смех, - опускались ему на варежку, шапку и пуховик. Весь асфальт был устлан этими веселыми снежинками, и мальчик, чуть затормозив и выпустив руку отца, взглянул в серое небо, светившееся изнутри неярким светом, ловя снег лицом.
- Папа! - Догнав отца и повиснув на его руке, мальчик с сияющим лицом проговорил, - Папа, они другие!
- Кто? - Устало переспросил мужчина, особо не вдумываясь в лепет собственного ребенка.
- Как кто? Снежинки! Они были другими вчера!
- Что за глупости? Снег всегда одинаковый.
- Но папа...
- Идем.
Мальчик остался стоять посреди площади, а его отец зашагал дальше, перебирая в уме все логичные доводы к отсутствию существования Бога и пытаясь разобраться в самом себе. Неожиданно его догнал тихий и необычайно одухотворенный голос сына:
- Ты слышишь его, папа?
- Кого?
- Ты слышишь голос Бога?
Эта фраза, подобно яркой вспышке осветила все вокруг, перевернув мир, позволила взглянуть на все по-другому, почти дав разгадку на все его вопросы, и потухла, оставив еще большее смятение и растерянность. Мужчина остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду, он хотел обернуться, убедится, что это его сын разговаривает сейчас с ним, но не смог... Его сердце, вмиг затрепетавшее, как крылья колибри в груди, не давало ему вдохнуть воздуха, а память предательски подкинула ощущение безысходности и отчаяния и громкий, издевательский смех собственного отца.
Пересилив себя, мужчина повернулся к сыну, тот стоял, запрокинув голову и смотрел в серое пасмурное небо так, словно и правда видел там что-то, что не видел его родитель. Затем ребенок взглянул пронзительными, слишком светлыми, как у его матери, глазами на мужчину и, улыбнувшись, пошел дальше по площади. Его отец еще долго стоял на грязной площади и вслушивался в гулкую тишину, полнившуюся отдаленными звуками вечернего города, и ему казалось, что он слышит тихий, но внятный шепот. Совсем, как в детстве.
2.06.2012