***
Родион обнаружил Лаврову в пустой аудитории первого курса — стерва Кудилина не придумала ничего лучше, чем поставить на замену заболевшему преподавателю и без того занятую Екатерину Андреевну.
— Помочь? — вежливо предложил Долгов, заметив, как Лаврова пытается удержать внушительную стопку учебников. Не дожидаясь ответа, ловко перехватил большую часть книг и направился в сторону библиотеки. Лаврова последовала за курсантом, сверля его спину недовольным взглядом.
— Ну и что вы хотели, Долгов? — прежним ледяным тоном осведомилась женщина, составляя учебники на полку и даже не смотря в сторону Родиона.
Губы парня растянулись в многозначительной улыбке.
— Вы же обещали помочь мне с криминологией, — напомнил он спокойно. Если бы Лаврова потрудилась посмотреть в глаза курсанта, то заметила бы танцующих в них наглых бесенят. Но Катя усиленно делала вид, что изучает заголовки книг, а Долгова в помещении и в помине нет.
— Екатерина Андреевна, — позвал парень, вдоволь изучив взглядом напряженную фигуру куратора от носков изящных туфель до аккуратно собранных на затылке прядей. Услышав обращение, Лаврова упрямо сжала губы и сухо ответила:
— Не думаю, что в этом есть необходимость.
— Мне так не кажется, — чуть тише проговорил Долгов, делая небольшой шаг к куратору. — А еще я думал, что вам будет интересно, что мне удалось узнать о Тарасове.
— И что же вам удалось узнать о Тарасове? — делано безразличным тоном переспросила капитан, по-прежнему стоя к курсанту боком и сосредоточенно рассматривая учебники.
— Что, прямо здесь говорить?
— А что вас не устраивает? — приподняла бровь Лаврова и наконец повернулась, оказавшись к Родиону почти вплотную.
— Вообще-то я рассчитывал, что вы угостите меня вашим замечательным кофе и в уютной обстановке мы поговорим и о расследовании, и о Бодлере, и о криминологии, — тон Долгова изменился, голос стал немного хриплым, как тогда, в машине, а еще — взволнованным.
Катя вздрогнула, ощутив жаркую волну, пробежавшую по спине от этой мягкой, вкрадчиво-интимной интонации. Непроизвольно сделала шаг назад, уткнувшись спиной в стеллаж с книгами. Родион усмехнулся, наблюдая за ее движениями, и его усмешка Кате очень не понравилась.
— Долгов… — вытолкнула она негромко, почти испуганно, и поймала удивленный взгляд курсанта.
— Вы что, боитесь меня? — спросил он наконец, чуть не рассмеявшись. — Не думал, что такой страшный.
Лаврова молчала, прислушиваясь к судорожному стуку собственного сердца, и этот звук, ей казалось, разносился на все пронзительно-тихое помещение. Боялась ли она своего курсанта? Нет, совсем нет. Катя боялась собственной реакции на его близость, на его голос, на его прикосновения… А Долгов, словно прочитав ее мысли, сделал еще шаг вперед и бережно взял Лаврову за плечи. Женщина застыла, боясь пошевелиться.
— Екатерина Андреевна, что вы со мной делаете? — Горячее дыхание буквально обожгло кожу, а в следующее мгновение Родион притянул Катю к себе и поцеловал. Не как в самый первый раз, ласково и убеждающе, а жарко, торопливо, жадно, наслаждаясь каждой секундой. Подчиняя, покоряя, заражая своим безумием. Это был не просто поцелуй, это была необходимость. Сейчас, целуя эту женщину, осторожно поглаживая ее по отчего-то чуть вздрагивающим плечам, Долгов понял, как успел соскучиться за какие-то ничтожные часы без нее. Без ее близости, без возможности прикасаться к ней. А еще Родион, кажется, начинал понимать: каково это — чувствовать потребность в ком-то. Он особенно ясно осознал, как эта невероятная женщина ему нужна. А еще — что не позволит себе ее потерять.
Она стала его мечтой, и он сделает все, чтобы эта мечта сбылась.
========== Часть 11 ==========
Сегодняшний вечер капитана Лавровой мало чем отличался от ее вечеров во время работы оперативником. Если не было допросов, задержаний и прочей рутины, Катя устраивалась в тишине с листом бумаги и ручкой и начинала размышлять. Не в спешке, на ходу, а медленно, со вкусом, анализируя каждую крошечную деталь, каждое невзначай брошенное слово. Сопоставляла всю известную информацию, прикидывала, что еще необходимо узнать, задавала себе вопросы, которые не возникли раньше. И зачастую именно в такие моменты неторопливых раздумий и открывалась истина. Все кусочки паззла становились на свое место, образовывая цельную картину. Этот момент, когда понимание вдруг пробивало насквозь, разрушая банальную скучную схему, был таким сладостным и прекрасным, что не передать словами. Именно за эти мгновения озарений Катя Лаврова любила сложные, запутанные дела. Любила так, как ни что иное.
Вот и сейчас, машинально прихлебывая успевший остыть кофе, Катя чертила на бумаге какие-то понятные ей одной схемы, пытаясь выстроить на основе известных фактов приемлемую версию. Это как сложное уравнение в математике — нужно найти множество неизвестных, чтобы с их помощью найти другие неизвестные. Вот только в расследованиях в этом плане труднее: необходимо понять не только как искать, но и что искать. Но разве когда-то капитан Лаврова пасовала перед трудностями?
Катя раздраженно отбросила назад мешавшие волосы и принялась гипнотизировать взглядом листок. Вопросы множились, а вот ответов не было, одни догадки. Тарасов и Соболева. Детдомовская девчонка и помешанный на Бодлере сумасшедший. Что у них могло быть общего? Кроме факта убийства, если преступник действительно Тарасов. А ведь слишком многое указывает на это: стихи, запись в блоге, учеба Тарасова в медицинском университете… Алиби на день убийства у него тоже нет. Мотива, впрочем, тоже не имеется. “Пыль прошлого”. Какое прошлое может быть у двадцатилетней девчонки? Правильно Долгов заметил. И насчет места обнаружения тела тоже прав. А вот она что-то совсем расслабилась, даже не может сопоставить факты. Мозги начисто отшибло от ухаживаний юного поклонника. Лаврова сердито фыркнула и с грохотом отставила кружку. Неуместно вспомнился поцелуй в библиотеке, свое поспешное бегство и удивленный взгляд не вовремя вернувшейся библиотекарши… Долгов, наверное, хорошо посмеялся над растерянностью взрослой тетки, раскрасневшейся от поцелуев словно малолетняя школьница.
Лаврова шумно отодвинула стул и, поднявшись, подошла к окну. Прижалась лбом к стеклу, словно пыталась прогнать мысли, от которых кидало в жар. Но память упрямо подсовывала сцену в машине, и от стыда хотелось провалиться. А Долгов молодец, вел себя так, словно ничего не произошло… Если не считать настойчивых взглядов и пресловутого черт-бы-его-побрал поцелуя. А что ее, собственно, удивляет? В постели у такого парня уж точно побывала не одна юная красавица. Было бы странно, если бы тот случайный эпизод стал для него чем-то из ряда вон выходящим…
Катя распахнула окно, впуская в помещение холодный осенний воздух, призванный выстудить из ее головы непотребные мысли. О чем вы думаете вообще, капитан Лаврова? Надо дело распутывать, а вы размышляете о бурной личной своего курсанта. Курсанта, которому позволили бесстыдно себя ублажать. С которым увлеченно целовались чуть ли не на виду всего университета. И который, похоже, даже не думает на этом останавливаться…
Напряженно-задумчивую тишину квартиры внезапно нарушил телефонный звонок. Чересчур громкий, чересчур пронзительный. Какой-то слишком настойчивый для невинного дружеского звонка. И, поднимая трубку, Катя уже догадывалась, что услышит что-то не очень оптимистическое.
***
Родион притормозил возле цветочного магазина и, покидая машину, усмехнулся. Вот уж не думал, что когда-нибудь посетит такое место. Прежним пассиям, тем немногим, что не были случайными, Долгов всегда дарил розы. Просто потому что так принято. Покупал цветы в ларьках, не заморачиваясь, — какая разница, букет, купленный по дороге, или тот, что приобретен в недешевом магазине? А вот сейчас ему хотелось чего-то уникального. Не растрепанных нерях-хризантем, не банально-пошлых роз. Лаврову хотелось удивить. Хотелось сделать ей приятное, по-настоящему, а не просто потому что так полагается. Хотелось увидеть теплые искорки смущения в ее невероятных льдистых глазах. Да просто хотелось как-то выразить все чувства, которые эта женщина пробуждала в нем. Чувства, о существовании которых Родион прежде даже не задумывался.