А наутро выяснилось, что Тарасов пытался покончить с собой, наглотался таблеток, хорошо, что мать вовремя заметила неладное.
Жизнь резко пошла под откос: Павел, не выдержав шепотков за спиной, перевелся в другое учебное заведение, переехал в другой район, пообещав вскоре позвонить. Естественно, не позвонил. А когда Лида, устав ждать, сама приехала к нему, то дверь ей открыла какая-то незнакомая полуголая девица. Комментарии были излишни.
Приятели и приятельницы, прежде вполне хорошо относившиеся к ней, как-то разом исчезли с горизонта, а вот сплетничать никто не перестал. Плюс ко всему выписавшийся из больницы Никита снова взялся за свое: преследовал, донимал звонками, требовал сделать аборт и даже… угрожал убить будущего ребенка. Родители, прежде спокойно относившиеся к перспективе появления внука, после разрыва дочери с Павлом резко изменили свое мнение. К тому же беременность отразилась на самочувствии, дикая усталость мешала нормально учиться, а в недалеком будущем маячили экзамены…
Последней каплей стало появление Никиты под окнами роддома. И Лидия не нашла иного выхода, кроме как подписать отказ от ребенка…
Время шло, жизнь постепенно стала налаживаться: встреча с Кириллом, окончание учебы, работа в университете… Вот только муж совсем не был в восторге от перспективы воспитывать чужого ребенка, он вообще не хотел детей, и Лидия не стала открывать ему правду. Дочери, с которой встречалась в строжайшей секретности, подсознательно опасаясь Тарасова, она тоже ничего не сказала. Так и осталась для нее “тетей Лидой”, отчаянно завидуя тем матерям, которые могли спокойно общаться со своими детьми.
А потом, видимо, она и совершила роковую ошибку — предложила Вике поступать в университет МВД. Расслабилась, понадеялась, что Тарасов забыл и о ней, и о своих угрозах.
И действительно, первый год прошел на удивление мирно. А потом… Потом она встретила Никиту, буквально столкнулась с ним лицом к лицу, но тот сделал вид, что ее не узнал. А через две недели Вику убили.
— В принципе, я могу понять, почему вы молчали раньше, — бросила Катя, поднимаясь. — Боялись за дочь? Но почему продолжали скрывать, когда произошло преступление? Неужели не понимали, что это может помочь найти убийцу?
— Вы думаете, это Никита?..
— Пока еще рано делать такие выводы, — уклонилась от ответа Лаврова. — Но проверить эту версию как следует все же необходимо. Спасибо за откровенность. И… — Екатерина Андреевна положила руку на плечо подполковнику. — Я вам обещаю, мы его найдем. Тарасов это или не Тарасов, но найдем. Обещаю.
***
— Ну ничего себе! — присвистнул Саблин, явно забыв, где находится. — Поборница морали Лидия Алексеевна отказалась от родной дочери и продолжала это скрывать, даже когда ту убили…
— Саблин! — Лаврова ударила ладонью по столу, призывая разговорившегося курсанта к порядку. — В нашу задачу не входит обсуждать и осуждать поступки Лидии Алексеевны! Наша цель — найти убийцу, или кто-то с этим не согласен? — капитан обвела студентов холодным взглядом. Те промолчали.
— Больше никто высказаться не хочет, нет? Ну и отлично. Тогда, может, к делу?
— Да все тут ясно, — пробасил Шишкарев. — Тарасова только найти надо, и…
— Что “и”, Шишкарев? Что ему можно предъявить? Отсутствие алиби? Любовь к стихам Бодлера? Ведение блога?
— А покушение? — снова влез Денис.
— А его причастность к моему покушению еще доказать надо, — дернула плечом капитан. — Вот когда Тарасова найдут, когда обнаружат рану от травматика… Это будет уже другой разговор. Но мы сейчас вообще-то говорим об убийстве Соболевой. Знаете, то, что он, возможно, подчеркиваю — возможно! — хотел меня убить, еще не значит, что его можно обвинять во всех убийствах, произошедших в нашем городе.
— Надо ехать в этот Юбилейный, поворошить, так сказать, “пыль прошлого”, — высказался Долгов, Катя одобрительно кивнула.
— Хоть какая-то разумная мысль. Этим, я, пожалуй, и займусь. А вы, ребятки, сегодня поедете к Захоронку в отдел и, опираясь на биографию Тарасова, попытаетесь придумать, где он еще может скрываться. Все, все свободны, — и Лаврова, словно угадав, что Долгов хочет что-то возразить, первой покинула аудиторию. Родион проводил взглядом стройную фигуру с королевской осанкой и вздохнул. Нет, эта женщина решительно сведет его с ума.
***
Катя уже собиралась ложиться спать, помня о завтрашнем раннем подъеме, но планы нарушил звонок в дверь. Лаврова, неохотно бредя к двери, уже догадывалась, кого увидит, и не ошиблась.
Снова Долгов. И снова с цветами. Очень мило.
— Родион, вы долго будете меня терроризировать? — осведомилась она недовольно, воинственно скрестив руки на груди.
— Странный синоним к слову “ухаживать” вы выбрали, — усмехнулся курсант, устраивая букет возле зеркала в прихожей за неимением другого подходящего места.
— Что вы хотели? — устало спросила Катя, как-то моментально утратив желание препираться.
Долгов усмехнулся уголками губ. Вообще-то он хотел ой как много, но говорить о своих мечтах, фантазиях и намерениях счел несвоевременным. А вот если сейчас удастся убедить Лаврову поехать в Юбилейный вместе…
— Екатерина Андреевна, я хочу поехать с вами, — проинформировал Родион таким тоном, что стало ясно: он поступит по-своему в любом случае. Нет, все-таки некоторые черты характера ужасно заразны.
— Не вижу смысла, — холодно отрезала куратор. — Или вы считаете, что я не справлюсь с такой простой задачей, как опрос свидетелей? — добавила она с сарказмом.
— Вы прекрасно понимаете, что я имею ввиду, — не обратил внимания на ее язвительность Долгов. — Во-первых, кто знает, как могут сложиться обстоятельства, вдруг вам понадобится помощь?
— Ой-ой-ой, только не надо вот этой отеческой заботы, ладно? — состроила страдальческую гримасу капитан. — Это выглядит по меньшей мере нелепо, учитывая, что я старше вас на целых семь лет.
— Да хоть на двадцать… А во-вторых, разве плохо, что я возьму часть работы на себя, а заодно отведаю прелестей оперативной работы?
— Как красиво, — фыркнула Катя. — И где вы только таких фраз нахватались?
— Ну так что, я с вами? — настойчиво повторил Долгов, делая шаг к ней. Лаврова моментально отступила назад. Началось! Несносный мальчишка, похоже, решил использовать все возможные методы убеждения. Шантажист нашелся!
— Со мной, со мной, — торопливо ответила Катя, больше всего боясь, что он к ней прикоснется. Нет, еще немного, и вся ее выдержка затрещит по швам…
Пожалуйстанесейчас.
Родион улыбнулся, и от его улыбки сердце на мгновение странно замерло, будто забыв о необходимости стучать. Да что с ней такое?! А курсант, неотрывно глядя Кате в глаза, сделал еще шаг и обхватил ладонями ее непривычно раскрасневшееся лицо. Желание поцеловать было невыносимым, но Долгов с огромным трудом сдержался. Понимал, что потом уже не сможет остановиться. Откажут тормоза. Поедет крыша. Отключится мозг. И еще черт знает сколько синонимов, обозначающих его состояние, когда она рядом с ним.
Он бы давно уже поддался своим желаниям, но что-то останавливало. В такие моменты, когда Лаврова настороженно замирала в его руках, Родион начинал чувствовать ее как-то особенно остро. Улавливал каждую ее эмоцию, каждый отблеск чувства. И что-то сигналило в сознании: нет, не сейчас, не время еще… А когда оно наступит? Что, если никогда? А впрочем, так ли уж важно это? Или важнее просто быть рядом с этой женщиной, просто ощущать ту невероятную гамму чувств, которые она пробуждает в нем?
— Екатерина Андреевна, спасибо вам, — шепнул он, вдыхая ее запах и жадно пропитываясь им, словно это могло помочь ему прожить то непродолжительное время без нее. И когда он стал так зависим?